Макс Бабаев - Прораб и носитель кльтуры

Макс стоял в коридоре Университета и распекал монтажников за нерадиво проложенные кабельные трассы. Трассы проходили за потолком, поэтому стоял Макс на стремянке. В одной руке он держал фонарик — за потолком ведь темно, а другой рукою — жестикулировал, стремясь передать всю гамму обуревающих его чувств. Почему именно жестикулировал — так ведь ВУЗ, культура, мать ее… словами-то не высказать. Из-за поворота, метрах в десяти, показалась Валентина Сидоровна, до сих пор переживающая свое фиаско в магазине бытовой техники. Она попеременно то наливалась суровой лиловой кровью, планируя жестокую месть инженеру сервиса, то бледнела, вспоминая о гомерическом хохоте, под который вынуждена была из магазина сбежать… И опять ее лицо заходилось королевским пурпуром, когда она прикидывала текст жалобы Президенту на канал "Культура", и опять обретало меловую белизну, от природной трусости перед начальством. А вдруг не согласуется жалоба с линией партии-то? Что будет с Валентиной Сидоровной в этом случае, Валентина Сидоровна представить боялась.

В этот самый момент — его потом историки в своих анналах укажут как знаковый, у Макса на прищепке заговорила рация. Голосом Петровича. Рация была настроена на полную громкость и в выражениях не стеснялась. Скажем прямо, Петрович умел.

Валентина Сидоровна тут же подобралась, как тигр, точно рассчитала момент прыжка и кинулась. Дичь казалась ей беззащитной.

— Молодой человек! Как Вы можете ЭТО слушать? Что Вы себе позволяете в стенах Уважаемого Высшего Учебного Заведения? Как Вам не стыдно?

Макс, который гордился статусом даже не носителя, а хранителя языка, на котором сейчас разговаривал Петрович, быстро разобрался в том, что и где с Петровичем произошло, после чего улез за потолок и стал там что-то делать, шевелясь всем телом, для имитации Очень Бурной и Полезной деятельности. Монтажники, у которых путей отступления не было, попытались тихо слиться с интерьером коридора. Однако их маневр был то ли не достаточно отработан, то ли — не на ту нарвались, но Валентина Сидоровна принялась отчитывать уже их.

— А вы, молодые люди, почему вы слушаете такое безобразие, ведь каждый культурный человек должен немедленно осадить вот этого хулигана, поймите, что вот это — вопиющее бескультурье, и, если вы так будете выражаться, ни в одно приличное место вас не пустят! Такие слова говорят только в борделях!

Такого поворота Макс не ожидал, поэтому ему пришлось из-за потолка вылезать. Как и ожидалось, у монтажников начиналась тихая истерика, у них на лицах уже было написано, как долго они могут слушать, а главное — говорить такое бескультурье, если их, после этого, пустят в бордели. Тем более, если без прораба.

— Все вопросы в кабинет ***! Нам велено, мы работаем! — вылупив оловянные глаза, гаркнул Макс, предвкушая речь Декана.

Макс стоял около турникета. День клонился к вечеру, система была запущена, только вот люди, которые хотели выйти из здания, никак не понимали, зачем им выдали карточки для прохода и провели инструктаж по пользованию этой картой, люди не читали огромную надпись "Приложите свою карту вот сюда", бодали пузом штангу турникета, громогласно заявляли о своей нелюбви к тому, кто все это придумал и осуществил. Они просто хотели выйти. И им было наплевать на эту преграду. Но она их почему-то не пускала.

Охранники уже слезно попросили Макса стоять вот здесь и говорить людям, что надо делать с карточкой, и что не надо делать с турникетом.

— Ты, хоть, культурный, а мы уже не можем, — говорили они, побивая челами стопы запыленных максовых рабочих ботинок. Макс понял, что отвертеться не получится.

Он твердил бесконечное "приложите карту вот сюда, когда загорится зеленая стрелка — проходите", чувствовал себя попугаем, выслушивал от каждого проходящего размышления о смысле турникета, его, Макса, жизни, и о том, какое они все остроумное письмо напишут Задорнову и как он весело над ним, Максом, пошутит, и как ему, Максу, будет стыдно.

В какой-то момент он окинул мутным взглядом холл, и тут на него снизошла нирвана — по широкой лестнице спускалась Валентина Сидоровна.

Важная, как линейный крейсер, она подошла к турникету и боднула штангу телесами. Штанга не поддалась. Валентина Сидоровна напряглась сильнее, но — куда там ее вялому пузу против железяки… Валентина Сидоровна остановилась и задумалась.

Макс нудным голосом осведомился:

— Вы читать умеете?

— А, это Вы, молодой человек! — моментально собралась Валентина Сидоровна, — Выпустите меня!

— Вы читать умеете? — повторил Макс.

Вместо ответа Валентина Сидоровна навалилась на штангу сильнее, собрав губы гузкой.

— Вы что, молодой человек? Да я на вас нажалуюсь!

— Охрана! — заорал Макс, — Тут нападение!

Охранники встрепенулись и увидели Валентину Сидоровну. Лица их немедленно исказились каким-то людоедским оскалом, они окружили и принялись оттеснять Валентину Сидоровну от турникета. Валентина Сидоровна почувствовала что-то нехорошее и принялась сопротивляться. Немедленно собрались зрители. У Валентины Сидоровны побагровело лицо. Один из охранников махнул рукой в сторону мониторной, и вскоре прибежал начкар. Он нехорошо ухмылялся. Начался безобразный скандал. Однако вскоре появился начальник охраны, покачал головой, обхватив ее руками как пожарный-Бегемот из "Ну, погоди!" и ринулся гасить конфликт. Профессионально закинув в ярко раскрашенную пасть Валентине Сидоровне валидол и зашептав ей на ушко что-то сокровенное, он усадил ее на скамейку.

Валентина Сидоровна отдышалась, успокоилась и опять подошла к турникету. В этот раз во всех ее повадках чувствовалась опаска. Она внимательно прочитала надпись, порылась в сумочке, достала карту, поднесла ее к считке и, наконец-таки, преодолела турникет. Однако задетая честь не позволяла ей уйти просто так, и парфянскую ее стрелу пришлось ловить Максу.

— Молодой человек, я это дело просто так не оставлю, скажите мне, кто ваш начальник!

Макс расплылся в улыбке и протянул ей визитную карточку Ректора. Валентина Сидоровна, затаив обиду, пошла к входным дверям. А в эти двери как раз входил Петрович, его после удара током напоили банкой крепленой "Охоты", он немного расслабился, повеселел, и вообще, возвращался с перекура. Увидев через стеклянную дверь даму, Петрович заулыбался, распахнул дверь и, учтиво раскланявшись, пробормотал что-то с французским прононсом. Валентина Сидоровна разулыбалась в ответ, обернулась и сказала Максу с доброй укоризной, слегка прищурившись:

— Вот видите, молодой человек, как должны себя вести настоящие джентельмены!