Зоя Кураре - Революция чувств

– Вера!!! – громко представилась веселая проводница.

– Вадим, – галантно ответил молодой человек.

– Умница, выпьем. За тепло наших сердец! – не договорив тост, Вера взяла руку худосочного парня и наглым образом положила ее на правую грудь. Вадим покраснел, как мальчишка.

– Так сердце слева! Вера Николаевна! – уточнил он, хотел одернуть руку, не получилось.

– Правильно, слева, – Вера переложила костлявую, мужскую пятерню на левую грудь. Женька опустила голову вниз и прикусила губы. Господи, дай мне силы не рассмеяться, обратилась она за помощью к высшим силам.

– Ты похож на моего первого мужа!

– Внешне? – уточнил Вадим.

– Ага, вы как две капли воды похожи. Сволочь редкая, я его пять лет назад похоронила. Все время бегал за бабами, вот и добегался, его поезд переехал. Он к Наташке, к моей куме через пути шел и не дошел. Она тоже проводница, худая, тощая, как селедка не на что посмотреть. Из жалости к ней муж ходил, одинокая у меня кума. Я, теперь совсем одна осталась. Хоронить мужа пришлось мне. Вот она, судьба бедной закраинской женщины. Секс – подругам, а мне, как награда за многолетний труд, достались расходы на проводы в последний путь. Выпьем!

Спорить бесполезно, к трапезе полного одурманивания мозга присоединилась и Женька. А почему не выпить с хорошим человеком? Проводница основательно прописалась в их купе, из ее уст прозвучал четвертый тост за верную любовь, а она все не уходила. Вадим, улучив удобный момент, строил Женьки веселые рожицы, копируя полногрудую Веру. В глубине души Вадим боялся таких женщин, родина-мать, танк, точнее скоростной поезд, если вовремя не отдаться, переедет и не заметит. Одно спасение – споить ее и в койку. А утром вокзал, столица, затеряюсь среди толпы, свобода, тешил себя мысленно молодой человек. И никакая проводница не страшна! Вадим дважды за вечер бегал в вагон-ресторан за водкой, одолжил в соседнем вагоне самогон у нефтяников, но организм Веры Николаевны оказался на редкость крепким. Вадим не отчаивался. Парень пообещал проводнице любовь до гроба, самостоятельно довел под руки Веру Николаевну в служебное купе. Раздел, укрыл теплым одеялом, сказал, «жди», и как настоящий джентельмен, не прощаясь, исчез. Она ждала ровно пять минут, потом сон взял ее в крепкие объятия. История с завидным постоянством повторялась, мужчины бросали Веру Николаевну, так и не познав ее тонкую, добрую, отзывчивую душу. Очень большая, живая душа. Вера Николаевна вошла в активную фазу сна, в вагоне воцарился страшный, рычащий в три, а в особых музыкальных диапазонах и в четыре октавы храп. Пассажиры, что спали, проснулись, остальные так и не смогли до утра сомкнуть глаз. За спокойным сном доблестной проводницы Веры зорко следил худосочный Вадим и все попытки пассажиров разбудить ее или удавить подушкой, он пресекал на корню. «Разбудите Веру Николаевну, и нас всех ожидает южный вариант до утра», – пугал он пассажиров. Закраинцы не знали, что такое южный вариант, но опасались непредвиденных последствий и с горя шли в вагон-ресторан. Этой темной, холодной, загадочной ночью от пассажиров тринадцатого вагона в ресторане на колесах не было отбоя.

Александр Куликов трижды звонил Женьке по мобильному телефону. Он подробно оговаривал ранее поставленные задачи, называл фамилии людей, с которыми Женьке предстоит встретиться в Киевске и в конце последнего разговора не выдержал и спросил о странных звуках, доносящиеся через мобильный телефон. Женька подробно рассказала ему о Вере Николаевне, чей храп распугал пассажиров. Они весело посмеялись.

– Я целую тебя, береги себя, Женька, – сказал на прощание Куликов очень тихо, интимно, почти шепотом. Женька Комисар сделала вид, что не расслышала слов шефа и отключила телефон.

– Боже, как я устал, – Вадим вошел в купе и упал на нижнюю полку, – Если ее разбудят, мне конец, придется жениться. Вот это женщина, в горящую избу войдет, поезд на ходу остановит, два с половиной литра водки откушала, еле отошла.

– Надеюсь не навсегда?

– До утра будет спать, как миленькая, последние поллитра – это практически чистый спирт, в соседнем вагоне нефтяники одолжили. Можно сказать, спасли меня. Давайте, Женя, знакомиться поближе. Кто вы по профессии?

– Преподаватель вуза, психолог, – соврала Комисар, – А вы, Вадим, чем занимаетесь?

– Я бывший школьный учитель, который переквалифицировался в частного предпринимателя, на рынке шубами торгую. Еду на Майдан поддержать оппозицию, поддержать Виктора Андреевича Юбченко. Мои друзья поставили палатку на площади, в ней есть место и для меня. Надеюсь, вы не за Виктора Япановича голосовали?

– Конечно, я голосовала за нашего Виктора, – на этот раз Комисар не соврала, выкрутилась.

– Значит, мы с вами, Женя, одной орнажевой крови, близкие по духу и убеждениям.

– Да, Вадим. Но больше всего нас сегодня сблизила Вера Николаевна, – они весело рассмеялись. Проводница во сне учуяла, очередную потерю кавалера и угрожающе захрапела, взяла без подготовки четвертую октаву. Женька и Вадим еще больше рассмеялись. Им вместе не только весело, но интересно общаться. Комисар пыталась понять мотив, почему Вадим решил ехать в Киевск поддержать своих друзей, участвовать в оранжевой революции. Она задавала вопросы, а он откровенно ей отвечал.

– Знаете, Женя, как раньше назывался майдан Независимости, его историческое название?

– Нет.

– Козье болото.

– Не может быть.

– Это правда.

Женька вдруг явно представила болото, на котором в центре Киевска пасутся помаранчевые козы, ей стало по-детски смешно, однако своими визуальными фантазиями с попутчиком она так и не поделилась.

– Уже третий час ночи, может на боковую?

– Согласен с вами, Женя, нам необходимо выспаться. Господи, что же она так храпит?

– А не надо ей спирта наливать.

– Видно, мало. Я бы от такой дозы просто умер.

Они оба не спали в холодном купе, скорее, мучились сном. Из окна сквозило, старые подушки герметично не закрывали оконную щель. Закраинский «Южный вариант»!

Ночной стук колес поезда это особый органичный звук, как шум прибоя, порыв ветра за окном, как дыхание любимого человека рядом.

Ночной стук колес монотонностью и функциональностью напоминает стук сердца, ритм жизни, быстрые фазы человеческого сна.

Колеса стучат, вращаются, бегут. И за окном купе, в щели которого нелепо торчат уголки старых, потрепанных подушек, мелькают нелепые названия поселков, сел и маленьких городов. Уголок подушки на пути к столице напоролся на колючую ветку старой акации и за окном начал, как в сказке, идти снег. Красиво! Сказочно! Снег из белого гусиного пуха. Каждое перышко, будто в замедленном кино совершает свой последний, романтический полет и покорно оседает вдоль железнодорожный путей. Южный вариант посреди холодного, промозглого, бездушного ноября. Стук колес, непрерывный стук колес, как азбука Морзе тук-тук-тук – тук-тук.