Юз Алешковский - Чаинки

Намеренно не буду говорить о сложных ее проблемах и дурных сторонах. Их навалом. Но в Китае читают Кафку и Джойса, Пастернака и Бродского, Стивена Кинга и Агату Кристи. В Китае смотрят западные кинофильмы и транслируют по ящику дешевую погань голливудских сериалов. Порнуха запрещена. Немыслимо увидеть перед отелями ментов, торгующих бывшими пионерками. Бурные темпы прироста промпродукции одно время вызывали тревогу властей и рабочего класса. Защита социальных прав народа, как мне рассказывали простые китайцы, действует, власти о ней не забывают. Уличная и прочая преступность в Китае ничтожна, благодаря действенности законов, поддержанных всеми силами государства. Страна открыта для туризма. Китайцы выезжают за рубеж. Китай сыт, обут, одет; его валюта оседает в подвалах китайских банков; прибыли, в основном, инвестируются бизнесменами в местные фирмы и проекты; кое-что и притыривается — не без этого; дороги, небоскребы и новые жилые комплексы строятся; солдаты и матросы выглядят не как чумовые деды-садисты и опущенные салаги, а как огурчики цвета хаки; китайским экспортом завалены полки американских универмагов.

Один из авторов писем пишет: как могли вы любоваться площадью Тяньаньмынь? А я ею, знаете ли, и не любовался. Трагедия того кровопролития ужасна и для меня. Вместе с тем пытаюсь понять ужас властей, вовсе не оправдывая их действий. Могли бы обойтись без танков, переждать могли, потрекать по душам со студентами, в чем-то пойти навстречу, дать им возможность четко и конкретно сформулировать свои требования, а не бестолку тусоваться перед объективами телекамер си-эн-эн. Все-таки терпеливо выжидая, власти прекрасно и лучше народа знали, что такое в данный момент истории страны революционизм и разрушительность интеллигентского бунтарства самовозбужденных и извне раздроченных студенческих толп. Власти хорошо помнили, что варварства культурной драчки и адская заварушка в России начались именно со студенческих волнений — это раз. И что послефевральская многопартийность в начисто расхристанной России, лишившейся царя в голове, привела впоследствии к гибели миллионов лучших людей России, а саму ее начисто обескровила — это два. Кстати, последнее десятилетие русской истории подтвердило правильность именно китайского реформистского опыта, которым — я в этом всегда был уверен — следовало воспользоваться российским политикам, не прибегая к прелестям Старой площади и Лубянки и не впадая в рабство к камдессюреальной политике банкиров Запада. Извините. Это вкратце — моя точка зрения и будет об этом.

Из Тайюаня, круглосуточно затуманенного смогом, но слава Богу продуваемого северными ветрами, прилетели мы на старой совковой воздушной лошадке, на всемирно знаменитом ЯКе, в южный солнечный Суджоу.

Как тут не сказать, что при посадке в ЯК и при выходе из него китайцы — все больше разновозрастные бизнесмены из новых — вели себя еще суетливей и гораздо напористей, чем москвичи на автобусной остановке в час пик. Ни степенности, которая должна была бы наблюдаться в движениях представителей древнего, одного из самых культурных народов мира, ни стоически невозмутимой корректности, не говоря уж о принципиальном нежелании законтачить с телами ближних, как это наблюдается в нью-йоркском метро по утрам и после окончания рабочего дня. Какое там! Куча-мала, общий, дружный напряг людей и их вещичек, энергия жизни, бьющая через край, и скакание чуть ли не через ваши головы к выходу, точней говоря, к двум выходам сразу, словно произошла аварийная посадка, а не счастливое приземление, когда главное — отдать себя во власть спасительных инстинктов и уберечь от гибели свою шкуру, наплевав на неблагородство и неизящество методов спасения. Странное дело, мы с Ирой никуда не спешили, а вынесло нас из Яка одними из первых на гребне цунами гражданского этого шторма и штурма. Вот что значит тише едешь — дальше будешь. Не дай-то Бог, подумал я, если по вине российских политических слепцов и вояк возникнет в будущем военный конфликт с Китаем, не дай-то Бог.

Обмен ядерными ударами немыслим, а против напора энергичных многомиллионных армий, имеющих перед собою вполне ясную цель… с ним, с напором этим, даже сборная по пехоте всей планеты не справится и побросает к чертовой матери свои знамена к подножью мавзолея Мао, которого, будучи в Пекине, я не видал даже в гробу…

Идем, значит, по бетону к зданию аэропорта. Там нас сходу встречает элегантный такой интеллигентный гид средних лет, положенный нам по соглашению, подписанному в бюро путешествий. Естественно, в тур по всем тамошним достопримечательностям, недорого, между прочим, стоивший, входили и ночевки в отелях, и завтраки с обедами, хотя потом мы искренне пожалели, что оказались рабами хоть и вкусных, но все-таки казенных и комплексных обеденных пиршеств. Ведь меню в китайских кабаках — толщиной в три пальца. Это вовсе и не меню, а целые каталоги национальной жрачки. Тычьте одним из пальцев в такое вот меню раз пять-шесть наугад и бригадушка безукоризненно внимательных, нарядно одетых официанточек притаранит вам кучу блюд, чей вкус, аромат и внешний вид необычайно обостряются моментом полнейшей непредвиденности, всегда обожаемой лично мною. Главное при этом тыкать пальцами в далеко отстоящие друг от друга разделы меню, чтобы не притаранили вам пять разных рыбных блюд, шесть свиных или вообще кучу экзотических десертов, как это однажды произошло с нами в Тайюане. Кстати, глагол притаранить — из пивнушек Прикаспия и означает он заказ пару порций таранки. В общем, после скучного комплексного обеда наш гид — он попросил называть его Джоном — повез нас познакомиться с городом на отличном фольксвагене китайского производства. А уж заняться собственно всякими достопримечательностями Суджоу мы решили с самого утра.

По китайским меркам, Суджоу — город небольшой, но, как все китайские города, кажущийся новичкам-туристам крайне перенаселенным. Я-то многолюдность городских улиц по-прежнему воспринимал поначалу словно бы в Москве, в Париже или в Нью-Йорке, то есть не как признак тревожного рекордно демографического положения страны и народа, а как веселую предпраздничную примету. Суджоу — город небольшой и очень красивый, обилием своих каналов и, соответственно, набережных, не обязательно, скажем так, гранитных и выглядящих монументально, напоминающий наш Питер, Венецию, Бюргер, Амстердам и прочих вечно благодарных поклонников Ее Сиятельства Водички. В Суджоу, напомню, как повсеместно в Китае, здания европейского типа, замызганные хрущобы Мао и даже не дома, а какие-то бесформенные насесты — в России их неспроста называли и называют «шанхаями» — отживают свой век, обреченно соседствуя с массой уже построенных за годы реформ и нынче строящихся высоток, без преувеличения радующих глаз архитектурными формами, небезликой внешней отделкой, но главное, своевременной вызванностью к жизни. Это, как водится в Китае, не только здания банков, десятков самых знаменитых в мире фирм и госучреждений, но и жилые комплексы, утверждающие новую планировку окружающего пространства и учитывающие новейшие достижения в области функционального, рассчитанного на нужды миллионов людей градостроительства. И вот — пожалуйста! — на окраинах Суджоу видим мы поселения новых китайцев, и это вам не архитектурная, верней, антиархитектурная каша, наляпанная нашенскими загулявшими по буфету нуворишами в красивейших местах Подмосковья. Наляпанная, добавим, с пижонским размахом и с баснословно пошлым безвкусием, истоки которого в бессознательной, никогда не утоляемой зависти ко всему истинно подлинному и породистому, — в данном случае, к великолепной красоте русской природы.