Михаил Бару - Один человек

Санкт-Петербург, несомненно, по праву носит название нашей культурной столицы. На Московском вокзале я видел бомжа, вытиравшего сопли носовым платком. Спустя час на набережной Фонтанки я повстречал двух старушек в летних панамках, одна из которых говорила и говорила другой: «Как же я заебалась, Ираид очка Борисовна, дорогая! Как же я заебалась…» И зелёные перья лука, растрёпанно торчавшие из её сумки, печально клонились к земле.

Перед входом в Санкт-Петербургский военно-морской музей работает сувенирная лавка. Там продают модели кораблей и подводных лодок, сувенирные компасы, эмблемы, шевроны и значки. Кто больше двух минут будет смотреть на витрины с этими сокровищами — тот пропал. Для семьи, для общества, для всего. Сердце разрывается, когда слышишь из разных углов: «Мама, эти погоны стоят всего двести рублей!» А погоны и впрямь хороши. Они называются «ДМБ-погоны». На них изображена практически чеховская серебристая чайка поверх золотых букв «Бф» и прикреплены жёлтые лакированные лычки с белыми каёмками. И лычки такой ширины, что им только на адмиральских погонах и красоваться. А в самом музее… Я вам так скажу: кто сможет пройти мимо и не прикоснуться (невзирая на табличку «руками не трогать») к кормовому фонарю шестидесятипушечного турецкого корабля «Мелеки-Бахри», взятого в плен эскадрой контр-адмирала Ушакова в сражении у Тендры 29 августа 1790 года, — тот и не мужчина вовсе, а офисный планктон какой-нибудь. Или женщина. Ещё я погладил якорь ледокола «Ермак», фрагмент обшивки «Святого Фоки», на котором плавал Георгий Седов, и штурвал с колонкой гидравлического управления рулём с эскадренного броненосца «Цесаревич». А вот флаги турецких кораблей и даже фашистский военно-морской флаг я и пальцем не тронул. Тронешь их, как же. Они к потолку подвешены.

Что ни говори, а Буш всё же больше подходит нам, чем им. Вчера на неформальной вечеринке главных глобалистов все культурно беседовали, пили полезные соки, а Джордж, наливая в стакан пиво, разлил его по всему столу. И штаны, поди, намочил. Хорошо, что не подавали крендельков и не катались на велосипедах, а то бы и поперхнулся, и навернулся. А ещё и живот у него прихватило. Да так, что с французским президентом он переговаривался, не выходя из сортираномера. Всё по нашей пословице: не плетнём придавит, так корова обосрёт. А наш? Чей угодно — только не наш. Не пьёт, не курит. С юности занимается спортом. А Буш, между прочим, с юности бухал, и крепко. Еле остановился. Наш, на моей памяти, три раза сказал, что думал — когда обещал в сортире мочить, когда Эстонии предложил вместо Пыталовского района уши мёртвого осла и когда позавидовал потенции израильского президента. И всё. Совсем всё. Остальное время подтянут, лицо такое каменное, что от бронзового бюста на родине Лубянки не отличить. Помню, Ельцин покойный сказал корреспонденту, что он пьёт как все — только по праздникам, которые всегда с ним. А у этого есть ли праздники? Хоть один? То-то и оно… Конечно, Борис Николаевич моментом тогда не воспользовался, когда преемника себе выбирал. Попросил бы папашу Буша — нам бы Джорджа отдали за милую душу. С женой, детьми и собакой. Клинтон ещё и приплатил бы. Но и теперь не поздно. Выборы на носу. У обоих по два срока отмотано. В своих странах. А в чужих можно ещё по два. И без всяких изменений в конституции. И все несогласные умоются. Наш у них, а их у нас. А уж какое будет торжество демократии…

Вчерашний день провёл дома, в Пущино. Сдавал документы на заграничный паспорт. Городок у нас маленький, а потому в здании милиции квартирует и паспортный стол, и тс, кто промышляет дорожным рэкетом автоинспекциейОПГ ГАИ. Часам к двенадцати, утомившись от стояния в очереди, вышел я во двор покурить. Во дворе стояло семь или восемь легковушек. Хозяева их, собравшись в кружок, болтали, курили и грызли семечки в ожидании измыватсльствтехнического осмотра своих автомобилей. Из какой-то престарелой «шестёрки» пел цыганский хор с Михалковым про то, как мохнатый шмель на душистый хмель, а цыганская дочь гадать, торговать палёной косметикой и марафетомза любимым в ночь и всё такое. В тот момент, когда хор запел припев любимый и позвал всех вперёд за цыганской звездой кочевой, на красное милицейское крыльцо к водителям вышли два милиционера. Даже два с половиной. Половинкой был тщедушный сержантик, а всем остальным — женщина-лейтенант с портфельчиком в руке. Впрочем, в её руке и чемодан с колёсами показался бы портфельчиком. Услышав призыв цыганского хора, женщина расцвела улыбкой, раскинула руки навстречу автовладельцам, повела могучими плечами и так вздрогнула необъятной грудью, что у мужиков ноги подкосились и они мелко задрожали ей в ответ.

Вот, кстати, в моём детстве бытовало выражение «канифолить мозги». Теперь-то всё больше пудрят и лапшу на уши вешают, а лет тридцать назад канифолили, как смычки. А вчера я посмотрел научно-познавательное кино про мумию Рамзеса Первого. И оказалось, что при мумифицировании мозг ему через ноздри вытащили, а вместо него залили канифоль. Причём канифолили мозги таким образом только фараонам, поскольку канифоль была тогда страшно дорогой и привозили её чёрт знает из какого далека. Теперь-то у нас прогресс и всеобщее повышение благосостояния. Я сам видел многих, которые даже и рядом с фараонами не лежали, но уже родились с канифолью вместо мозгов. И ничего — живут себе припеваючи.

В курилке болтали о нанотехнологиях. Вспомнил я, что читал статью какого-то журналиста о том, как Путин с Ивановым рулили ростовским новейшим комбайном. Иванов, не вылезая из кабины, пообещал президенту внедрить в этот комбайн нанотехнологии, чтоб он стал комбайном пятого поколения, как истребитель. На что мой начальник вздохнул и сказал: «И соберут они этим комбайном наноурожай…»

Сегодня был с краткосрочным визитом в Серпухове. Захожу в городской автобус. При входе висит объявление: «Проезд по городу пятнадцать рублей. Без льгот». Достаю деньги и протягиваю кондуктору. Та, однако, деньги берёт не сразу, а, наклонившись ко мне, тихо и доверительно сообщает: «у нас касса сломалась. Билетики по десятке. Возьмёте?»

После таких историй надобно патетически воскликнуть: «Нет, в этой стране никогда не будет порядка!» или «Умом Россию не понять!» Но я малодушно купил билет за десятку Так что я, пожалуй, не буду восклицать и друг другом восхищаться.

Подумал, подумал и решил признаться. Не люблю я этого праздника. Нет, женщин-то люблю и даже очень. Но как в том анекдоте — любить — люблю, а так — нет. Само собой, культ отправляю, как и следует быть. На работе вот вчера собирались корпоративным образом. Пили водку, а дамам цветы. Начальство пожелало прекрасному полу производственных успехов. Вместо воспроизводственных. Потом по дороге домой видел, как одна тётенька шла и несла в каждой руке пьяного мужика. А мужики несли мимозы. Помогали ей, значит. Хорошо хоть мужики были мелкие. Завтра, конечно, все протрезвеют. Или почти все… Ладно, не будем о грустном. Сойдёмся на том, что женщина — это праздник, который всегда с тобой. То есть он сначала-то, может, и не с тобой, а уж потом как начнёт быть с тобой — так и будет, будет, будет… До нового праздника, который окажется хорошо забытым старым.