Марк Твен - Госпожа МакВильямс во время грозы

— Ты, очевидно, потерял остаток рассудка! Молния в пятьдесят раз чаще ударяет в воду, чем во всякий другой предмет. Закрой скорее! О, дорогой, я вижу, что ничто здесь не в состоянии спасти нас, я думаю, что… Мортимер, что это такое?

— Это прокл… Это картина, которую я уронил!..

— Ты, значит, стоишь у самой стены. Какая неслыханная неосторожность! Разве ты не знаешь, что нет лучшего проводника для молнии, чем стена. И ты опять только что хотел выругаться. Боже, ты ежеминутно готов безбожничать в минуты, когда все твое семейство в такой опасности? Мортимер, ты велел принести перину, как я тебя просила?

— Нет, я забыл.

— Забыл? Это может стоить тебе жизни. Будь у тебя теперь кровать с периной, на которую ты бы мог лечь, поставив ее посредине комнаты, ты бы был почти в совершенной безопасности. Пойди сюда поскорее, прежде чем ты успеешь натворить там новых сумасбродств!

Я попытался было, но каморка не могла вместить нас обоих при закрытых дверях, буде мы не желали задохнуться. Некоторое время я пробовал дышать, но вскоре выскочил. Жена кричала: — Мортимер, надо что-нибудь сделать для твоего спасения! Дай мне немецкую книгу, лежащую на камине, и свечку, — не зажигай ее, однако. В книге есть некоторые советы.

Я добыл книгу ценой вазы и нескольких других ломких вещиц.

Жена моя заперлась с своей свечкой и на несколько минут оставила меня в покое. Вскоре она воскликнула:

— Мортимер, что это было?

— Это кошка…

— О! горе, лови ее и запри в ванную! Живее, мое сокровище! Кошки полны электричества. У меня наверно поседеют волосы от всех опасностей этой ночи…

Я опять услышал сдавленные рыдания, иначе я бы не шевельнул ни рукой, ни ногой ради такого начинания в темноте, а именно ради того, чтобы через стулья и разные другие препятствия, которые по большей части были достаточно тверды и имели острые углы, начать охотиться за кошкой. Наконец, мне удалось таки запереть ее в ванную, разломав на 400 долларов мебели и разбив себе оба колена. Теперь вдруг глухо раздалось из кладовой:

— В немецкой книге написано, что во время грозы самое безопасное стать посреди комнаты на стуле, — ножки стула следует изолировать дурными проводниками, т. е. ты должен поставить ножки стула на бокалы…

— Фет-бум, бом, крах!

— Слышишь, Мортимер, торопись, пока ты еще не убит.

Мне удалось найти стаканы, это были четыре последних. Все остальные я разбил. Я изолировал ножки стула и попросил дальнейших пояснений, как следует держать себя.

— Мортимер, дальше говорится: «во время грозы следует снять с себя металлические предметы, как-то: часы, кольца, ключи, и не следует оставаться вблизи металлических предметов, как-то: очагов, печек, железных загородок и т. п.». Ты понимаешь, Мортимер! Значит-ли это, что следует иметь металлы при себе или держать подальше от себя?

— Да я не совсем понимаю; мне кажется, что тут, что-то неясно; я хорошенько не знаю немецкого языка. Но, сколько понимаю, мне кажется, что по книжке надо оставлять металлы при себе.

— Да, должно быть, так; так, по крайней мере, подсказывает здравый смысл. Знаешь, они действуют в роде громоотвода. Надень-ка твою пожарную каску, Мортимер: она почти вся из металла.

Я принес ее и надел. Штука эта была порядочно тяжелая, неуклюжая и неудобная, в особенности в жаркую ночь и в душной комнате. Собственно с меня было более чем достаточно и надетой на мне ночной сорочки.

— Мортимер, я думаю, что надо защитить и твой живот. Будь другом, надень твою саблю гражданского стражника…

Я исполнил ее желание.

— Теперь, Мортимер, надо иметь что-нибудь для защиты твоих ног. Пожалуйста, привяжи шпоры.

Я сделал и это, не говоря ни слова и стараясь сохранить свое хорошее расположение духа, насколько мог.

— Мортимер, в немецкой книжке сказано дальше: «очень опасно звонить во время грозы, так как сам колокол, движение воздуха, вызванное звоном, и высота колокольной башни могут притягивать молнию»; Мортимер, не значит-ли это, что опасно, если не звонят в церковные колокола во время грозы?

— Да, кажется, так. Если это причастие прошедшего времени в именительном падеже — а, по-видимому, это так: — да, я думаю, что в виду высоты башни и недостатка движения воздуха было бы очень опасно не звонить в колокола во время грозы, — и к тому же, разве ты не видишь, что именно выражение…

— Хорошо, Мортимер, не трать золотого времени на разговоры, принеси большой столовый колокол, он там, в передней. Скорей, милый Мортимер, мы почти что в безопасности; и, мой дорогой, я надеюсь, что мы на этот раз еще спасемся…

Наша маленькая дача находится на верхушке холма, который возвышается среди долины. Вблизи нас стоят несколько крестьянских изб, ближайшая из них на расстоянии 300–400 ярдов…

После того, как я, в продолжении 7–8 минут, стоя на изоляционном стуле, трезвонил в ужасный колокол, вдруг с шумом распахнулись наши ставни, чей-то фонарь придвинулся к окну и раздался какой-то голос: «что тут такое случилось, ради всего святого?»

В окне виднелась масса человеческих голов и в этих головах масса глаз, которые дико взирали на мой ночной костюм и на мое воинственное вооружение. Я бросил колокол, соскочил со стула и сказал:

— Ничего не случилось, добрые друзья; маленькое беспокойство из-за грозы; я старался удержать вдали нас молнию.

— Гроза? Молния? Да что вы, МакВильямс, рехнулись что-ли? Теперь чудная звездная ночь и нет даже никакого намека на грозу.

Я выглянул в окно и был так удивлен, что некоторое время не мог произнести ни слова. Наконец, я промолвил:

— Я ничего не понимаю; мы совершенно ясно видели, сквозь ставни, сверкание молнии и слышали гром.

Тогда все они легли по очереди на землю и стали кататься от смеха, — двое при этом умерли.

Один из оставшихся в живых заметил:

— Как это вам не пришло в голову отворить ставни и хоть разик взглянуть на тот холм. То, что вы слышали, были выстрелы из пушек, то, что вы видели, — был огонь от выстрелов. Разве вы не знаете, что телеграф ровно в полночь принес известие об избрании Гарфилда, и потому вся эта история…

— Да, г-н Твен, — заметил под конец МакВильямс, — как я сказал уже в начале, наставления о том, чтобы оберечь себя от удара молнии так хороши и так многочисленны, что я вообще не понимаю, как это кто-нибудь ухитряется быть пораженным ею…

И с этими словами он собрал свой сак и зонтик и вышел, так как в эту минуту поезд подходил к месту его жительства.

1896