Михаил Мишин - Почувствуйте разницу

Дед, а дед! Чем занимаешься в настоящее время? Дай десятку! Тут у людей со здоровьем плохо! На тетрациклин не хватает! Слышь, мужики, он про десятку тоже не слышит! Дед! Приставь ухо к скважине! Ты что приставил?! Я сказал — ухо приставь!

Вот я на тебя счас через щелку дуну — и кончисся, мотылек беззубый! Ну семейка, да, мужики? Дед! Бабку давай сюда! Нахлебницу собесовскую! Что?! Слышь, мужики! Он говорит, она к парикмахеру ушла! У ее волосы слишком пышные! Понял, четыре волоса — и все пышные! Дед, давно она ушла? Что? Слышь, мужики, он говорит, она от него в тридцать шестом ушла… К парикмахеру… Дед! Ты зачем напился?! Какой ты пример ребенку подаешь?! То-то я думаю, что это у мальчика с французским плохо…

Все, дед! Давай Нюрку обратно! Официально ставлю вопрос: гоните десятку! А то тут народ уже расползается! Что?!

Слышь, мужики, она говорит, уже своему мужику дала… Нюра! Ты кого себе завела? Митяня, сынок! Скажи, кто к твоей мамане ходит? Мужики, он говорит, к ней его папа ходит… Мальчику двенадцать лет, но они его, видать, тоже напоили… Он уже не соображает, как его зовут… Митяня! Как тебя зовут?! Шурик??? Ну вот, мужики, я ж говорил… Шурик! А я тогда чей папа?! Мужики… Слышь, мужики, они говорят, я папа выше этажом… Ну, все ясно, мужики, все ясно… Мы с курса сбились… Слово на дверях сбило. Я его на каждом этаже писал, для ориентира…

Ну ничего, мужики, ничего… Давай выше этажом… Счас поднимемся Нюрка нам сделает… И все отлично будет… Даже еще лучше…

…Нет, конечно, я понимаю, случайные связи — это вообще… Конечно. Но так случайно получилось…

Потому что я тогда утром смотрю — а он ушел. То есть ничего такого ни скандала, ни разрыва… Ушел и все… Нет, так он хороший был. В смысле — неплохой. В смысле — бывают хуже, но я не встречала… И лучше не встречала. В общем, такой, знаете, брови, плечи… Ну вот, а лица не вспомнить. Цепляется что-то в памяти, но не то… Потому что это уже когда было-то… Уже и Коля у меня в школу ходит…

Вот. А тут вдруг — этот звонок. И голос такой. Наверное, не туда попал.

Говорит:

— А давайте в кино встретимся?

Я говорю:

— Я с незнакомыми не встречаюсь.

Он говорит:

— Ладно, только не опаздывайте…

И вот мы рядом сидим, и фильм такой — музыка, и лошади, и все цветное… И я на экран смотрю и вижу, как он мою руку гладит…

А свет зажгли, он говорит;

— Мне фильм ничего, а вам?

Я говорю:

— Ничего, а вам?

Он говорит:

— Почему? По-моему, ничего…

А оба мы фильма-то и не видели…

Он говорит:

— Я вас провожу?

Я говорю:

— Ни в коем случае!

Он говорит:

— Вот и чудесно…

И вот мы идем, идем… И улица, и музыка, и все цветное… и вот мы у подъезда моего стоим, он мою руку держит… А он милый такой — брови, плечи… Только замерз. Надо было, наверное, его к себе пригласить, да как-то, знаете…

Он говорит:

— Как у вас уютно!..

И вот мы сидим, у него вино случайно… И смех, и глаза такие… И пальцы горячие… И смотрю — а лицо такое знакомое — смутно-смутно… И вижу, он в памяти тоже что-то нащупывает…

Говорит:

— А вас что, муж бросил?

Я говорю:

— Нет, ушел. А вас?

Он говорит:

— Нет, я сам ушел.

Я говорю:

— Может, еще все хорошо будет.

Он говорит:

— Поздно уже…

А когда спит, он во сне такой беззащитный…

А утром смотрю — а он ушел. Только паспорт оставил, случайно.

Разглядывать чужое как-то, знаете… Смотрю — а мы однофамильцы! А в паспорт карточка вложена: мальчик. Смотрю, на Кольку моего похож — ну близнец прямо! И на него похож… А самое-то смешное — он и прописан по моему адресу!

Надо ему туда письмо написать.

Придет за паспортом — вот посмеемся!

Если, конечно, письмо дойдет…

Написал я стихотворение — про зиму:

И отнес в редакцию. Ну, редактор, наверное, побоялся мне сразу сказать, что стихи хорошие, чтоб я не возгордился. И говорит:

— Стихи у вас, как бы это сказать… искренние… Но недоработанные. От такого мастера хотелось бы чего-то большего.

Я говорю:

— Большего? А чего большего? Вы скажите!

Он говорит:

— Ну, рифмы хотелось бы посвежее… И вообще, колорит…

Ну, я-то понимаю, что стихи ему и так нравятся, просто характер выдерживает. Ладно, говорю. Сделаем с колоритом, мы не гордые. Поработал над стихом где-то с неделю. Принес:

Редактор долго молчал. Я уж подумал, от восторга голоса лишился.

— Ну? — говорю. — Как?

— Потрясающе, — говорит.

Я говорю:

— Правда?

— Да что вы! — говорит. — Особенно вот это: "поезжая — закусил". Просто руки чешутся… Поскорей напечатать… Только, понимаете, какая штука…

— Какая еще? — говорю.

Он говорит:

— Да вот зима-то кончается… Может, вы нам что-нибудь к весне напишете? Скажем, к Восьмому марта?

Я три недели из дому не выходил — сочинял стихи. Весенние:

Ну, пошел к редактору — прочитал. Смотрю, он от восхищения побледнел. За сердце держится. Я говорю:

— Я тут на всякий случай еще про лето сделал:

Ну, думаю, все. Не отвертится. А он глаза закатил, губы трясутся.

— Гениально, — говорит. — Можно, оказывается, и в кустах… В общем, я бы хоть сейчас — в набор… Только на этот раз у нас уже стихов полный комплект… А вот на будущий…

И мне подмигивает.

Ну мне, конечно, обидно, но, с другой стороны, его тоже надо понять. Журнал не резиновый. Нас, поэтов, будь здоров сколько.

— Ну, смотри, — говорю. — Чтоб на этот раз…

И тоже ему подмигиваю.

Он обрадовался!

— Вот и хорошо, — говорит. — Идите домой, пишите. Как можно больше! И, главное, только к нам больше не ходите. Мы сами к вам придем. Чтоб вам времени не тратить…

И точно: назавтра же и пришли. Ну сам-то редактор не приехал — заместителей прислал. Такие внимательные, здоровые. Все прочитали, что я пишу. Потом со мной насчет поэзии беседовали, спрашивали, как себя чувствую. Потом сказали, надо мне укол сделать — специальный, чтоб писалось лучше. И сделали мне укол. А на другой день приехали за мной на машине и сказали, что надо меня отвезти в дом для творческих работников. Чтоб у меня были уже все условия.

Условия тут, правда, хорошие. Чистота, служащие все в белых халатах. В комнате нас трое творческих работников. Все писатели. Пижамы нам выдали теплые, четыре раза в день кормят. И эти уколы делают, стимулирующие. Все свободное время мы пишем. Работается хорошо. Правда, иногда за стенкой кто-то мешает, кричит целый день, что он пропеллер. Но работа идет, стихи пишу, о природе. Шесть тыщ написал уже. Последнее такое: