Георгий Эсаул - Рабочий

— Вы тоже не учительница, и даже не повар, потому что завидуете моей фигуре, а она ценится в Индии на вес медной проволоки, — старушка с трудом извлекла из недр тела огромный носовой платок — и раздался трубный зов Великого Суда: — Вы в молодости играли на гитаре, меч-тали, что поедете в США и охмурите местных фермеров в шляпах и с телками в постели.

Я говорю не о телках бычьей породы, а телками при-личные женщины обзывают неприличных женщин, я имею на это право, потому что знаю о вас всё.

Не сложилась судьба у медички, не поехали вы в США, и гитару забросили, распилили на щепочки для ко-выряния в зубах.

В зубах ковыряете слишком часто, поэтому теряете амбулаторные карты больных людей.

Где моё счастье, где история моей болезни?

Не рыскайте глазами по сторонам, вы же не рысь, а — медицинский работник в белом халате убийцы.

Впрочем, оставим белый халат в покое, он вам при-годится в магазине, когда вас продавцы узнают и заброса-ют тухлыми помидорами.

На счету убийц много человеческих жертв, а на ва-шем счету — огромное количество потерянных амбулатор-ных карт, а в каждой карте — судьба человека с большими глазами.

Я не охотница за мужчинами с большими глазами, но иногда употребляю молдавских мальчиков.

И не округляйте лицо в удивлении, я вас видела — шли под ручку с толстым кавказцем — не сын же он вам, а — любовник с усами и видами на квартиру.

Знаю, что он в уши вам дул — о любви распинался, а вы верите, поэтому хохотали до изнеможения, до отслойки сетчатки.

Конечно, самый большой подвиг московской ста-рушки — выйти замуж за жителя Средней Азии, или Кав-казца и отписать ему все своё имущество, чтобы оно не отошло к постылым детям и противным внукам, которые не моют ноги бабушке.

Вы — невеста, и, если не найдете мою карточку, то я отобью у вас жениха с усами, пусть Достоевский и Тол-стой отдыхают со своими слабыми сюжетами.

Станете мне прислужницей, бабушкой на побегуш-ках, бесплатно будете работать у меня по дому, лишь бы только ваш бывший жених на вас посмотрел, и слово лас-ковое молвил об отвисших грудях.

Никаких великодушных чувств у меня нет, может быть, гаденько играю, но всё из-за моей карточки, и её по-лучу любой ценой, даже ценой вашего семейного счастья с баранами в прихожей.

Не надоело вам, милая, мучить меня подозрениями, что вы держите карточку в столе и нарочно испытываете меня, словно загадали, чтобы я во время разговора с вами усохла от голода и жажды?

Если я умру от голода, то вы умрете от досады, что не добили меня до конца, как добивают эскимосы раненого тюленя.

Не дождетесь, не оголодаю, не умру, и с места этого не сойду без своей карты — как не сошла Жанна де Арк с костра. — Старушка извлекла из тележки батон докторской колбасы, творог, пакет с кефиром — будто шла на войну с китайцами. Она разложила еду на полочке, откусила от ба-тона, запила кефиром, жевала и смотрела в глаза регистра-торши, словно выбирала: с каким соусом они лучше бы пошли на жаркое. — Скушаю всё, а потом, с новыми сила-ми не умру, а пойду за вашим женихом.

— Вы нарочно меня оскорбляете, потому что я — стройная, березку делаю по утрам, танцую под фонограм-му Пугачевой, и вы завидуете моей изящности, словно я — балерина театра пенсионеров, — регистраторша нервно хлопнула рукой по столу, разлила чей-то анализ мочи, но не заметила, а размахивала рукой, словно помелом (капли мочи летели через окошко на колбасу толстушки): — Жду, когда вы подавитесь, но, видно, не дождусь, потому что глотка у вас разработана на слонах, пища в неё провалива-ется и попадает в преисподнюю вашего желудка.

Представляю, как страдают сантехники, когда каж-дую неделю меняют вам треснувшие унитазы.

Только из любви к утонченным жителям Кавказа, к их неповторимому внутреннему миру, сотканному из де-ликатной дорогой материи, я отступаю на этот раз, но в следующий раз, когда я выйду замуж за Гивико — у него Замок в Грузии — я не пощажу вас! — регистраторша доста-ла из ящика стола пухлую карточку, килограммов на во-семь макулатуры, швырнула в кефир толстой посетитель-ницы: — Следующая, — и тихо, но слышно даже в конце очереди, прошептала, — тварь!

К окошку подошла беременная девушка с лицом иг-рушки из Японского магазина.

Девушка подкрасила губки, не обращала внимания на требовательные взгляды конкурентов по очереди, провела языком по линии губ и затем только произнесла в окошко, словно делала одолжение регистраторше:

— Мне нужен талон к гинекологу, к самому лучшему мужчине, потому что я — малолетка!

АХАХА-ХА-ХА! — девушка согнулась в смехе под взглядом регистраторши, смеялась, но затем ударила себя ладошкой по животу, ойкнула, будто проглотила ежа: — Не смотри на меня грозно, старая вобла в очках минус ты-сяча.

Я в эту минуту тебе не прошмандовка с улицы, а — пациентка с паспортом гражданки Российской Федерации.

Счастья, хочу счастья себе, и счастье моё в ребенке.

По возрасту я еще на учете в детской поликлинике, но у них нет акушера, а — надо бы: и акушера, и гинеколога и венеролога.

Представляешь, тётенька, мне сейчас пятнадцать лет, а, когда стукнет по темечку тридцать три, моему ребенку исполнится восемнадцать, словно он украл лишние годы в Мэрии города Москвы.

В тридцать пять я — ягодка свежая — старикам бес-платно не отдамся, а ребенок по Конституции Российской Федерации обязан меня содержать, потому что ему больше восемнадцати!

ХА-ХА-ХА!

Все будут меня содержать: Государство — потому что я красивая, молодая и перспективная инвалидка; ребенок — оттого, что я обязую его через суд содержать меня; любов-ники — потому что обязанность любовника содержать кра-савицу.

Оставь на минуту бычий вид, тетушка, не пыхти па-ровозом, у тебя еще не всё так плохо в жизни, как у покой-ников на кладбище.

Я слышала, что у тебя жених кавказец — поздравляю с праздником любви.

Купи палатку, езжай с женихом на природу на стан-цию «Жаворонки», жарь шашлыки из просроченной бара-нины: в киосках на рынках продают просроченное мясо — его маринуют, обрабатывают, подкрашивают, поэтому оно никогда не тухнет.

Меня на тухлом мясе не купишь, знаю, потому что я — Королева ночных клубов!

В мои пятнадцать лет я перепробовала мужиков, пар-ней и дедов больше, чем ты видела в своей жизни амбула-торных карт больных.

Ты думаешь, что я шалава? Да?

Но я решила, что выйду замуж, как только нагуляюсь — лет в сорок пять, потому что в сорок пять лет американ-ские тетеньки задумываются о первом ребенке и свадьбе.

Опять на меня искры из твоих глаз летят, словно у тебя в голове ад кромешный.

— Жду, когда вас перекосит от счастья, — регистра-торша протерла очки листком из истории болезни. — Я вам напишу талончик на сдачу крови на СПИД и тропическую гонорею.