Джером Джером - Досужие размышления досужего человека

Малыши обладают настоящим талантом совершать самые нелепые поступки, причем с таким серьезным и суровым видом, что ими невозможно не восхититься. Деловитость, с которой двое малышей, взявшись за руки, со всех ног ковыляют на восток, пока разозленная старшая сестра кричит на них, требуя следовать за ней на запад, рассмешит любого, кроме разве что самой старшей сестры. Малыши обходят солдата кругом, с величайшим любопытством разглядывая его ноги, и тычут в него пальцами, чтобы убедиться, что он настоящий. Они упорно стоят на своем, не слушая никаких доводов и ставя несчастную жертву в ужасно неловкое положение, утверждая, что застенчивый юноша на противоположном сиденье автобуса их «папа». Людный перекресток для них самое подходящее место, чтобы обсуждать семейные проблемы во все горло. Переходя улицу, они вдруг не могут удержаться от танца прямо посреди дороги, а входная дверь оживленного магазина, разумеется, лучшее место, чтобы присесть и снять ботинки.

Дома они непременно воспользуются самой большой тростью или зонтом, предпочтительнее всего раскрытым, чтобы подняться по лестнице. На них внезапно нахлынет неудержимая волна любви к Мэри Энн именно в тот момент, когда преданная служанка чистит кастрюли, и выплеснуть свои чувства они могут только одним способом — обняв ее безотлагательно. Что касается еды, то излюбленные блюда малышей — уголь и кошачье мясо. Они бережно прижимают к себе кошку, держа ее вниз головой, и демонстрируют любовь к собаке, дергая ее за хвост.

От малышей сплошные неприятности, они переворачивают дом вверх дном, их содержание обходится в кругленькую сумму, и тем не менее без них в доме неуютно. Что это за дом, в котором не слышна безостановочная детская болтовня и где никто не шалит?! Без топающих ножек в комнатах воцарится гнетущая тишина, да и разве вы не потеряете друг друга без звонких голосов, призывающих вас обоих?

Дети должны объединять родителей, однако иногда мне приходит в голову, что крохотная ручка вбивает между ними клин. Весьма неучтиво с моей стороны упрекать чистейшую из всех человеческих привязанностей — то, что делает женщину воистину женщиной, — материнскую любовь. Это святая любовь, которую мы, мужчины, как создания более черствые, не в силах понять, и я отношусь к ней с почтением, но все же скажу, что ей не следует полностью поглощать и другие привязанности. Малышу не нужно занимать все ваше сердце целиком, подобно тому богачу, который построил ограду вокруг колодца в пустыне, — разве не стоит рядом с ним другой путник, томимый жаждой?

В своем желании быть хорошей матерью не стоит забывать о необходимости быть хорошей женой. Не изливайте всю свою любовь и заботу на один-единственный объект. Если бедняга Эдвин предлагает сходить в гости или в театр, не отвечайте каждый раз с негодованием: «Как же я могу оставить малыша!» Не проводите все вечера в детской, не ограничивайтесь в разговорах обсуждением коклюша и кори. Мои милые дамы, ребенку вовсе не грозит смерть от каждого чиха; в доме не начнется пожар, и няня не сбежит с прохожим солдатом, если вы выйдете на улицу; и кошка не уляжется на грудь вашего бесценного малыша, если вы на минутку покинете детскую. Вы слишком трясетесь над своим единственным птенчиком и заставляете всех остальных напрасно переживать. Попробуйте вспомнить, что у вас есть и другие дела, и ваше хорошенькое личико не будет постоянно собрано в морщинки, а в гостиной станет так же оживленно, как и в детской. Уделите немного внимания и вашему большому ребенку: потанцуйте с ним, назовите его ласковыми именами, пошутите с ним время от времени. Только первенец отнимает у матери все ее время — пять или шесть детей требуют гораздо меньше внимания, чем один-единственный. Однако к тому времени может быть уже поздно: дом, в котором для него нет места, и жена, которая слишком занята другими делами, перестают привлекать вашего неразумного мужа, и он научится находить уют и ласку в другом месте.

Впрочем, довольно! Если я наговорю чего-нибудь еще в этом же роде, то наверняка приобрету репутацию ненавистника детей. Видит Бог, я к ним не принадлежу. Да и у кого хватит на это духу при виде невинных лиц малышей, столпившихся в застенчивой беспомощности у ворот, ведущих в мир!

Этот мир — тесный круглый шарик! — должно быть, выглядит в их глазах громадным загадочным местом. Задний двор — целый неисследованный континент! А какое захватывающее путешествие можно совершить в чулан под лестницей! С каким восторгом дети смотрят на длинную улицу — им, как и нам, взирающим на звезды, хочется знать, где конец этого пути. А какие серьезные не по годам взгляды они бросают вдоль самой длинной из всех улиц — вдоль долгой, тускло освещенной аллеи жизни, протянувшейся перед ними. И какие испуганные бывают порой эти взгляды! Однажды вечером я видел кроху, сидящего на ступенях лачуги в Сохо, и мне никогда не забыть выражение его сморщенного личика в свете газового фонаря — выражение унылого отчаяния, словно он увидел, как этот убогий двор превращается в убогую дорогу его жизни, и от невидимой другим картины смертельный ужас сжал его сердце.

Бедные маленькие ножки, только начинающие путь по каменистой дороге! Мы, бывалые путешественники, ушедшие далеко вперед, можем лишь задержаться на мгновение, чтобы помахать вам рукой. Вы выходите из темноты, и мы, оглядываясь назад, видим вдали ваши крохотные силуэты на вершине холма, видим, как вы протягиваете к нам руки. Счастливого вам пути! Мы бы остались здесь и взяли ваши руки в свои ладони, но шепот великого океана звучит в ушах, и мы не можем медлить. Мы должны спешить к нему — туда, где призрачные корабли ждут нас, подняв черные паруса.

© Перевод О. Василенко

Я всегда любил поесть и попить, даже когда был ребенком, причем в детстве особенно любил поесть. В те времена у меня был аппетит и не было проблем с пищеварением. Однажды к нам на ужин пришел джентльмен с землистым лицом и тусклым взглядом. Минут пять, явно пораженный зрелищем, гость внимательно наблюдал за тем, как я ем, затем обратился к моему отцу с вопросом:

— У вашего сына никогда не бывает несварения желудка?

— Ни разу не слышал, чтобы он жаловался на нечто подобное, — ответил отец. — Колики, у тебя когда-нибудь бывает несварение желудка?

Меня все называли Колики, но это было только прозвище.

— Нет, папочка, — сказал я и, подумав, добавил: — А что такое несварение желудка?

Джентльмен с лицом землистого цвета посмотрел на меня с изумлением, смешанным с завистью, а потом с бесконечной жалостью в голосе медленно произнес:

— Ты сам узнаешь, когда время придет.

Моя милая матушка часто говорила, что ей нравится, когда у меня хороший аппетит, и мне приятно думать, что своим аппетитом я наверняка доставил ей немало удовольствия. Здоровый, растущий мальчик, который много двигается и не позволяет себе слишком углубиться в учебу, как правило, может удовлетворить самые высокие требования к его аппетиту.