Джером Джером - Досужие размышления досужего человека

— Нет!.. — Мистер Воробей, держась за край водосточной трубы, кувырнулся вниз головой и посмотрел на улицу. Со своего места позади кустов лавра я видел только его спину.

Он снова выпрямился, разгневанный и взъерошенный.

— Что ты сделала с домом? Я что, не могу даже на минуту отлучиться?..

— Ничего я с ним не делала. Я ж тебе говорю — я улетела всего…

— Да не все ли равно, куда ты улетела? Куда делся проклятый дом, вот что я хочу знать!

Они уставились друг на друга. Если птицы вообще могут выражать удивление, то эти два воробья выразили его хвостами. Они быстро, с плутовским видом зашептались. Им в голову пришла замечательная идея — попробовать хитростью завладеть каким-нибудь другим гнездом. Но все остальные гнезда были заняты, и даже кроткая Дженни Ласточка теперь сидела в собственном доме в окружении детей, и выманить ее было невозможно. Мистер Воробей постучался в номер два, сунул голову в дверь и вернулся на водосточную трубу.

— Леди говорит, что мы там не живем, — объяснил он миссис Воробей.

Они немного помолчали.

— Да уж, это нельзя назвать шикарной улицей, — заметила миссис Воробей.

— Если б я не чувствовал такую ужасную усталость, — сказал мистер Воробей, — провалиться мне на этом месте, я построил бы собственный дом!

— Возможно, возможно, — заметила миссис Воробей. — Слышала я, что иногда полезно немного потрудиться.

— Нынче в воздухе прям витают всякие дурацкие идеи, — ответил мистер Воробей. — Слушать всех и каждого до добра не доведет.

— Если сидеть на месте и ничего не делать, это тоже до добра не доведет! — рявкнула миссис Воробей. — Не вынуждай меня забыть, что я леди, но… впрочем, любой мужчина, если, конечно, он мужчина, сам бы все понял.

— Почему я вообще женился? — огрызнулся мистер Воробей.

И они улетели, продолжая ссориться.

© Перевод И. Зыриной

На днях в газетной афишке я увидел сообщение о новом романе знаменитого автора. Купив газету, я перелистал ее до последней страницы и с разочарованием обнаружил, что пропустил первые шесть глав. История началась в прошлую субботу, а сейчас была пятница. Меня охватило разочарование — да, поначалу. Но длилось оно недолго. Умный и сметливый помощник редактора по обычаю, теперь вошедшему в моду, изложил мне краткое содержание предыдущих шести глав, чтобы я, не утруждаясь чтением, знал, о чем идет речь.

«Первая часть, — узнал я, — знакомит читателя с блестящим изысканным обществом, собравшимся в гостиной небольшого дома леди Мэри на Парк-лейн. Ведутся увлекательные беседы».

Я знаю, что такое «увлекательные беседы». Если бы я не оказался счастливчиком и не пропустил первую главу, пришлось бы снова их выслушивать. Возможно, время от времени я и сталкиваюсь с чем-то новым, но не сомневаюсь, что читалось бы оно, как очень-очень старое. Чудесная милая седовласая леди, моя знакомая, никогда ничему не удивляется.

— Нечто весьма похожее произошло, — припоминает она, — той зимой, когда мы жили в Брайтоне. Только тогда мужчину звали, мне кажется, Робинзон.

Мы не проживаем новых историй и не пишем их. Мужчину в той старой истории звали Робинзоном — мы переделаем его имя на Джонса. Тот давно забытый случай произошел в Брайтоне, зимой? Мы поменяем на Истбурн и весну, и вот вам что-то новое и оригинальное — для тех, кто не слышал «о чем-то весьма похожем» раньше.

«Ведутся увлекательные беседы», — объяснил мне помощник редактора, и нет ровным счетом никакой необходимости что-либо уточнять. Там присутствует герцогиня, которая говорит неподобающие вещи. Когда-то она меня шокировала, но теперь я ее знаю. В действительности она милая женщина и вовсе не имела этого в виду. А в середине книги, когда героиня попадает в беду, она так же забавна, но уже на стороне добродетели. Присутствует молодая леди, она занимается пословицами. Стоит ей услышать пословицу, она ее записывает и изучает с целью выяснить, сколько различных форм ей можно придать. Это выглядит умно; на самом деле это чрезвычайно просто.

«Добродетель приведет тебя к счастью».

Она записывает все возможные варианты: «Добродетель приведет тебя к несчастью».

— Слишком просто, — говорит она себе.

«Добродетель приведет к счастью если не тебя, то твоих друзей».

— Уже лучше, но недостаточно порочно. Дай-ка еще подумаю.

«Твое счастье приведет других к поспешному выводу, что ты добродетелен».

— О, вот это хорошо, нужно проверить на завтрашнем приеме.

Это очень старательная леди. Просто чувствуешь, что при наличии хороших советчиков она могла бы принести пользу миру.

Также там присутствует бесчестный старый пэр, он рассказывает сомнительные истории, но в душе очень добрый; и некий персонаж, настолько грубый, что задаешься вопросом — кто ж его пригласил?

Подчас там присутствуют вульгарная девушка и священник, он отводит героиню в сторону и вразумляет ее, приправляя свои речи эпиграммами. Болтовня этих людей представляет собой смесь лорда Честерфилда и Оливера Уэнделла Холмса [29] Американский врач, поэт и писатель (1809–1894). , Гейне, Вольтера, мадам де Сталь и почившего в бозе Дж. Г. Байрона.

— Шут их знает, как это у них получается, — однажды сказала своей приятельнице в мюзик-холле некая дородная леди во время представления талантливой группы, именующей себя «Бескостные чудеса вселенной».

В кратком изложении еще добавлено, что: «Урсула Барт, очаровательная и простодушная молодая американская девушка с неуловимым выражением лица, впервые знакомится с лондонским высшим обществом».

Тут перед вами неделя никому не нужной работы автора, сведенной к основному. Она молодая. Вряд ли кто-то ожидает пожилую героиню. Без «молодой» вполне можно было обойтись, в особенности если учесть, что нам сказано — это девушка. Но может быть, это придирки? Существуют молодые девушки и старые девы. Возможно, даже лучше сразу обозначить черное и белое. Она молодая. Она молодая девушка-американка. В английской беллетристике существует всего одна молодая девушка-американка. Мы наизусть знаем все чуждые условности поступки, которые ей доведется совершить, поразительно оригинальные речи, которые она будет вести, светлые поучительные мысли, которые осенят ее, когда она, облаченная в свободное платье из мягкой облегающей ткани, будет сидеть у камина в уединении своей комнаты.

В довершение образа у нее «неуловимое выражение лица». Дни, когда мы составляли список «отличительных черт» героини, давно прошли. Раньше это было возможно. Человек за все время своей карьеры писал, может быть, с полудюжины романов. Он мог описать хмурую девушку в первом, легкомысленную во втором, веселую в третьем и привлечь вас чем-нибудь величавым в четвертом. А для оставшихся двух поехать за границу. В наши дни, когда человек выпускает роман и шесть коротких рассказов в год, от описаний приходится отказаться. Писатель тут не виноват — не так уж велико разнообразие.