Ласло Варгаши - Котёл

Будущий министр МВД Ваваков и другие министры правительства Кролика хранили молчание. Им не хотелось раздражать Кролика, будущего премьера.

Совещание бандитов, простите, бандеровцев закончилось за полночь: Кролик увел свою команду из трех человек во дворец, что находился практически рядом с дворцом Януковича, где ярко горел свет, и где его ждала его любимая супруга Сара.

Соратники пили коньяк, шампанское, строили планы на будущее и сетовали на то, что дворец Кролика показался им немного скромнее дворца президента.

Американский ястреб, скунс, он же сенатор, белоголовый, злой старик, все искал место под солнцем, но судьба не проявляла к нему милости. Слишком импульсивный и жестокий, он налетал на жертву неожиданно как голодный ястреб на курицу. Этой жертвой мог стать отдельный человек, группа людей или целая территориальная единица. Не будем копаться в грязном белье непредсказуемого сенатора, скажем лишь, что он скрытен, мстителен и таинственен как скунс. Возможно, на него повлияло то, что он был сбит во Вьетнаме, и спасая свою жизнь, выпрыгнул из самолета, но попал в вязкое болото и пролежал в нем двое суток. Борьба за кресло президента всегда была бесполезной: американцы его не любили, конгрессмены ему не симпатизировали. Перепробовав много стран, где можно было бы нагадить, он вдруг перекинулся на Россию, хотя в России никогда не был, а с русскими только встречался, но в полемику никогда не вступал.

О нем можно было сказать: Муккейн — величайшая скотина в мире.

Узнав, что на западе Украины неофашисты бандеровцы поднимают голову, обрадовался и засобирался в Киев. В столице Украины это вызвало бурю восторга. Сенатор Муккейн это почти что президент.

В кабинет Виктора Федоровича влетела Анна Герман.

— Виктор Федорович! вам надо побриться и возможно постричься, можно я вызову лучших парикмахеров, ведь, вы, должно быть, знаете, к нам сегодня пребывает Джон Муккейн американский сенатор, этакий красавчик старичок под восемьдесят, но весомый, популярный во всем мире. Он успешно ведет дипломатическую войну с Россией нашим заклятым врагом, ой, простите, с нашим другом. Женщины Украины от него в восторге. И я в восторге. Это все же американец, сенатор, это Джон, а не Иван. Джон, понимаете- Как я выгляжу, Виктор Федорович- вы уж там, когда он придет в ваш кабинет ручкайтесь с ним и…и меня позовите, я чмокну его в щеку.

Виктор Федорович посмотрел на себя в зеркало, нашел, что Анна права и сам направился в кабинет, где дремала молодая женщина в белом халате — парикмахерша. Выйдя из парикмахерской, он стал перед зеркалом, отражающим его в полный рост, и как обычно, сложил ручищи и произнес: виноват, простите.

— Хорошо у вас получилось, Виктор Федорович, хорошо. Сенатор достоин таких почестей. Я тоже хотела бы так сложить свои ручки, как вы, но у меня, к сожалению, не тот статус. Скорее, я буду все время приседать и делать губами чмок-чмок. Как вы думаете, Виктор Федорович, ведь Муккейн, после вас конечно, мужчина — во! Ну, я побежала.

За считанные минуты она обошла все кабинеты администрации президента, и даже не здороваясь, всем объявляла судьбоносную новость: Муккейн едет! приводите себя в надлежащий вид.

Виктор Федорович тоже стал нервничать. Он как бы чувствовал, что Муккейн его не жалует. Полгода тому, когда он был у Бардака Омамы, Муккейн тыкал в него пальцем и, не подавая руки, произнес:

— Ти есть москал.

«Ну, вот сегодня, я усажу его в мягкое кресло, предложу чашку кофе с коньяком, и мы поговорим по-дружески. Я постараюсь убедить Муккейна в том, что мой взор, взор президента страны, направлен не на восток, а на запад, на запад, где размещены мои капиталы, — размышлял президент. Потом ему пришла идея отказаться от подписанных в Москве договоренностей, если сенатор Муккейн затронет эту тему. — Я поспешил с этим договором и кредитом тоже. Америка богаче России, она могла бы отвалить не три миллиарды долларов, а все тридцать».

Он глянул на часы. Стрелки показывали два часа. А ведь надо было поехать в аэропорт, встретить великого человека Америки.

— Анна, позвони в Борисполь, узнай, прибыл ли самолет из Вашингтона.

— Сию секунду, сейчас, сейчас, прямо набираю, вернее, жму на кнопку. Алло, Алло! Уже прибыл, о боже. Виктор Федорович, сенатор Муккейн уже приземлился. Его встретил Кролик, представляете, какой пассаж. Как он посмел?

Президент тяжело вздохнул. Это была нехорошая новость. Должно быть, Америка сделала ставку на этого долговязого кролика, такую его мать. Не зря он так нагло ведет себя не только на улице, но и здесь, в моем кабинете, когда мы обговариваем план урегулирования взрывоопасной обстановки. Кролик пищит и даже размахивает руками, а Тянивяму посмеивается и смотрит на меня уничтожающим взглядом.

Прошли еще два часа. Муккейна все нет. Где он, Муккейн?

Президент нажал кнопку.

— Начальник службы безопасности Украины генерал Якименко у телефона, — раздалось в трубке.

— Где сенатор Муккейн. Ты располагаешь такими сведениями?

— Он сейчас на майдане произносит речь со сцены. Его внес на сцену наш Геракл Кличко. Муккейн клянет Россию, обвиняя ее во всех смертных грехах, и заверяет майдановцев в том, что при помощи Америки бандеровцы скоро будут шествовать по улицам Москвы.

Правда, не все воспринимают его всерьез. Раздаются возгласы: не бреши, старик. Хватит трепаться, янки.

— Это хорошо. А какие намерения Муккейна- Я ведь его тоже жду.

— Вряд ли дождетесь. Ястреба Муккейна опекают руководители оппозиции.

— Ну, насчет ястреба будь осторожен, генерал.

— Есть быть осторожным.

После сумбурной речи со сцены Майдана, Муккейн осмотрел разношерстную толпу, даже жал ручки дамам, выразил восторг баррикадами из мешков набитым и замерзшим снегом и взобрался на возвышенность, специально приготовленную к его приезду. Но будка показалась неудобной, не на возвышенности, как ему хотелось, он поморщился и произнес:

— Будка выше, будка — второй этаж, брать кукер(бинокль) и смотреть толпа.

— Сейчас доставим будку и еще одну будку. Положим одну будку на другую, получится второй этаж. Ты — коротконогий, тебе надо повыше, это видно. Она остеклена, там тепло. Подведем туда ток, ввернем лампу, вы поднимитесь наверх и будете глядеть в бинокль. Бинокль сейчас купим. Хороший бинокль стоит тысяча долларов. У меня деньги есть, — сказал Кролик, который только вчера в посольстве США получил пятьсот миллионом на нужды революции.

— Окей, окей. Ти, Крилка, Кролка есть наш чьеловэк.

Через сорок минут все было готово. Майдан был освещен прожекторами, люди, как пешки на шахматной доске в непонятной одежде, похожей на одежду аборигенов, передвигались с места на место: они мерзли и чтоб окончательно не замерзнуть, передвигались по заполненной народом площадке.