Артур Гафуров - Учитель Истории

— Что она понимает!

— Подозреваю, что не меньше тебя, — возмутился я. — Какого лешего мы вчера ползали по снегу в поисках пещеры, если даже ты знал, что этих пещер там больше, чем блох на собаке? И каждая со своим входом!

Учитель истории поднял руки, словно капитулируя.

— Ладно, ладно, каюсь. Я хотел тебя заинтриговать.

— Заинтриговать?

— Да. Чтобы ты поверил моим словам. Та, пещера, вход в которую мы вчера видели, всем прекрасно известна. Более того, она самая исхоженная, так как самая первая, если считать от деревни. Но есть другие.

— Не сомневаюсь.

— Нет, ты не понял. Среди этих пещер есть замаскированная. Вход в нее закрыт, и посторонние там не бывают. Но она существует, эта пещера. Я уверен.

— Допустим, — я был готов допустить, но лишь при условии, что меня посвятят в подробности поисков. — И как же ты собираешься ее найти?

— Буду искать, — спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, ответствовал Евгений. — И я очень надеюсь на твою помощь. Вечером расскажу, куда мы поедем. А сейчас извини, у меня через две минуты урок, а одиннадцатый «А» — не самый приятный класс. Я должен настроиться.

В коридоре мне повстречалась Яна. Несмотря на царившую вокруг «послезвонковую» суету, она, кажется, никуда не спешила и даже наоборот, неторопливо, но уверенно и целенаправленно дрейфовала в сторону лестницы, ведущей на первый этаж.

Я окликнул ее и любезно поинтересовался, какого черта.

— Не люблю физику, — нехотя объяснила она свое нежелание идти в класс вместе со всеми.

— Похоже, не ты одна, — усмехнулся я, вспомнив троицу курильщиков из туалета, которые также прогуливали физику. — Чем вам так ваш физик не нравится?

— Физичка. Да она конченая дура. В свое время считалась крутой училкой, но сейчас совсем с катушек съехала. Несет полный бред, спрашивает не то, что задавала, а когда мы возмущаемся, говорит, что «знать надо все, а не только то, что вчера прочитали». Нормально? Сейчас третья четверть, а она спрашивает по четвертой, то, чего мы даже не проходили!

— Тем не менее, идти надо.

— Иначе ты маме пожалуешься? — привычным жестом она отбросила со лба прядь черных, как смоль, волос и смело посмотрела мне прямо в глаза. — Мне все равно, можешь стучать.

Тем не менее, было видно, что она лишь храбрится и совсем не желает, чтобы я шел и «стучал». Коридор опустел, мы остались вдвоем. Подружки Яны, завидев рядом с ней учителя, поспешили спрятаться в классе: уж лучше отсидеть ненавистный урок, чем прогуляться до кабинета завуча, где тебя не ожидает ничего кроме основательной головомойки.

— Ладно, — сжалился я. — Предлагаю сделку. Ты мне помогаешь, а я снимаю тебя с урока. И всем будет хорошо.

— С двух уроков, — уточнила девочка, недоверчиво покосившись в сторону кабинета. — А что за помощь?

— Узнаешь. Ну, так что, согласна?

— Согласна. Только мы отсюда уйдем. Сдвоенная физика — наш последний урок.

— Конечно, пойдем. В школе ты мне ничем не поможешь. Ну, разве что, придя завтра на факультатив по праву.

Мы миновали изумленного охранника и вышли на улицу. Сев в машину и тотчас сняв с головы шапку-«петуха», которую она за минуту до того старательно натянула на голову, Яна категорически заявила:

— Если тебе нужна информация, и не надейся. Я себе не враг.

Я завел двигатель.

— Если ты себе не враг, то вынужден тебя расстроить: ты только что на глазах у всей школы в разгар учебного дня уехала вместе с преподавателем. Уверен, кто-нибудь сие да заметил.

— С чего ты взял?

— Ну, в бытность мою школьником такие вещи замечали сразу. А это было не так уж и давно, хотя, выражаясь твоим языком, я уже «староват».

Уж не знаю, о чем она подумала, но девочка вдруг покраснела до корней волос.

— Мама тебя убьет. И… И не только она.

— Да не за что ей меня убивать, — в салоне было довольно холодно, машина прогревалась медленно. — И другим тоже. Я лишь хотел, чтобы ты показала мне город. Я много прочитал про него, пока зависал в библиотеке, расспрашивал местных, ходил по его улочкам. Но это все не то. Мне нужен живой человек, который мог бы рассказать о Младове нынешнем. О Младове современном.

— Зачем? — не поняла она. — Ты через две недели уедешь отсюда и больше никогда не вернешься.

— Пусть так. Но мне кажется, ваш город заслуживает внимания. Не зря же здесь столько прессы.

— Это все из-за коллекции. Раньше мы нафиг никому не нужны были, — пояснила она и тут же спохватилась. — А ты точно не станешь болтать про меня… Всякое?

Я не сразу понял, что она имеет в виду, а когда понял, рассмеялся.

— Клянусь. Завтра в учительской при всех извинюсь перед твоей матерью, что пришлось оторвать тебя от учебы, так как мне срочно понадобилась помощь в составлении правовой позиции к суду. Такая версия тебя устроит?

— Хорошо, — нехотя согласилась она, видимо, уже совсем не довольная, что смогла прогулять уроки за мой счет. — А куда мы едем?

— К общежитию. Оставим там машину и немного прошвырнемся на своих двоих.

Почти два часа мы гуляли по городу, и за все это время я успел произнести едва ли два десятка слов. Говорила только Яна. Говорила, к моему немалому удивлению, много и охотно. Как будто передо мной был совершенно другой ребенок. Сбросив с себя образ закрытой и неприступной особы, она продемонстрировала мне совершенно новые грани своего характера — гораздо более приятные и, не побоюсь этого слова, привлекательные. Мы прошлись кварталам старых застроек, где сохранились дома, воздвигнутые еще в позапрошлом столетии. Заглянули в заброшенные церкви, коих на территории города располагалось около полудюжины. В действующие заходить не стали. «Не люблю я все это лицемерие ряженое: дым, ладан, слова умные и добрые — а в глазах бабки да барахло». Ознакомились с руинами старой барской усадьбы на отшибе, превращенной местными умельцами в площадку для пейнтбола и лазертага. Побывали в районе, где прошло детство Яны. Выяснили, что за прошедшие семь лет он совсем не изменился, только кто-то выкорчевал все железные карусели на игровой площадке. Перекусили в небольшом кафе, где нам подали на удивление вкусный кофе и свежие эклеры. Спустились к реке, к песчаным пляжам, где летом собиралась молодежь.

— Тут мы праздник Ивана Купала справляем. Знаешь такой?

— Конечно, знаю! — тут же оживился я. — Кто его не знает! Мы, когда детьми были, каждое лето в деревне…

— И мы тоже! И в деревне, и здесь. Это так здорово! Например, в прошлом году…

— А еще было дело…

— Да, да, и у нас! То же самое…

Расслабившись и успокоившись, девочка рассказала мне много интересного: про город, про себя, про школу. С изумлением я узнал, что она очень уважает Евгения Валерьевича, и, хотя все в классе считают его ненормальным и зовут Шизиком, лично ей он нравится. А многие девчонки так и вовсе считают его красавчиком. Вообще, как я успел заметить, это какая-то нездоровая тенденция: Женя всем нравится, но вслух о том никто не говорит, ибо боится реакции окружающих… Которым, как выясняется позднее, он тоже по нраву! Но они не говорят об этом вслух, ибо боятся… Ну, и так далее, по кругу. Как бы это прекратить? Может, провести в школе тайный референдум на тему наличия симпатии к Евгению Сизову? Ну, или, хотя бы, анонимный опрос.