Михаил Любимов - Записки непутевого резидента, или Will-o’- the-wisp

Жидко светили газовые фонари, наводя жуть, вокруг было пустынно и безмолвно, только звуки шагов, только невзрачные дома с задернутыми шторами, — не хватало собаки Баскервилей и профессора Мориарти.

Советская дипломатия — это мир во всем мире. 21 августа 1968 года, Дания

Из-за угла выползла тощая фигура, закутанная в плащ, она подходила все ближе и ближе.

— Познакомьтесь, это Майкл, — церемонно представил Павел.

Из-за очков глянули чуть навыкате глаза, шевельнулась улыбка, под плащом зябко дрогнули угловатые плечи.

Вдруг взревел мотор, на улицу вылетела полицейская машина, двое, чуть притормозив, повернули головы, однако не сочли странную тройку преступниками, видимо, приняли за местных пьянчуг, кочевавших из паба в паб.

— Может, выпьем по джину с тоником? — предложила Мерилин.

— Не надо толкаться среди англичан и привлекать внимание, я вас хотел только познакомить, — сказал Павел. — Прощайте, Мерилин, я отбываю. Майкл — надежный друг, надеюсь, вы поладите.

Все это называлось передачей агента на связь и имело целью избежать явки с опознавательными знаками в виде зонтика с бамбуковой ручкой или фикуса в петлице.

С минуту еще пошептались и разбежались в стороны, как мыши.

Домой добирались долго и снова проверялись: вдруг Мерилин притащила за собой «хвост», который радостно вцепился в нас? А полиция? И именно в момент контакта!

«Ты не смотри на то, что она на вид хрупкая и в очках, — разъяснял товарищ Павел, — воля у нее потрясающая, не удивительно, что она взяла за рога своего мужа и живо завербовала!» — «Он был коммунистом?»— «Что ты! Настоящий госдеповец, но антифашист! Шуточка ли — завербовать мужа на иностранную разведку… Так что ты взял на связь очень ценного агента…» — «Ты словно рекламный делец…» — «Пойми, старик, что надежному человеку в разведке всегда можно найти применение, все зависит от тебя». — «Что-то ты ее использовал все по мелочи: конспиративный адрес, установка личности…» — «Это тоже дело…» — «Но отнюдь не высший пилотаж, мне же и шеф, и ты преподносите эту даму как дорогой подарок!»

Но дело было сделано, и Мерилин вскоре явилась в польский ресторан «У Любы», где кормили борщом а-ля граф Юсупов и мясом а-ля граф Строганов, — аристократы, наверное, трясли кулаками из могил, ибо даже гитарист с набриолиненным чубом, наяривавший «Очи черные», не мог скрасить всего убожества кухни.

Первая агентурная встреча требует нежности, как первое свидание, только полные идиоты с ходу обсуждают дела, первая встреча — это дружелюбная атмосфера, это — наведение мостов, это — ключ к будущему, что весьма непросто, если невозможно разжевать бефстроганов и кусок подошвы попал к тому же в больной зуб, сейчас бы зубочистку, но эти шляхтичи — хамье и выжиги, зубочистки на стол не ставят и наверняка нагреют при расчете.

Боже, как болит зуб, а вдруг он еще и попахивает (что скажет дама? хорошо, что предусмотрительный Майкл облился одеколоном «Олд спайс», хотя сказано слишком сильно; не облился, а слегка смочил физиономию и волосы за ушами, ибо одеколон стоил бешеных денег, а семья копила на западногерманский магнитофон).

Мерилин налегла на зеленые бобы и салат, а товарищ Майкл глядел на героиню, уже переступившую пенсионный возраст, и думал, что с ней делать: ведь не пристроить в таком возрасте на вожделенное местечко в Форин Оффис или в Министерство обороны, где предпочитали молодых и хорошеньких, может, использовать орденоноску для слежки за подозрительными субъектами, но ведь обидится, еще депешу с жалобой передаст в Москву! А может, не суетиться и просто использовать ее адрес для получения секретных писем, написанных лимонным соком, с проявлением при помощи горячего утюга [25] Мне больше нравилась переписка с помощью крутых яиц, когда смесью квасцов с уксусом пишешь инструкции прямо на скорлупе — сверху ничего не видно, зато через пару часов, если разбить яйцо, текст проступает на белке. Между прочим, несколько крутых яиц не помешают во время беготни по городу: утомленным шпионам всегда хочется пожрать. .

Да, жить одной трудно, много внимания требует сын, кончавший школу, молодежь сейчас пошла другая, о будущем не думает, то ли дело наше поколение, уже в юности вошедшее в классовую борьбу.

Паршивец-официант все крутился рядом, вообще лучше не ходить в эмигрантские рестораны, тут каждый второй — агент контрразведки, что делать с этой орденоноской? Предложить Центру списать ее в архив. Ха-ха. Высекут и добавят, что лишь ценный агент попал из рук умного товарища Павла в руки глупого товарища Майкла, как все дело пошло насмарку, и забудут, что Павел несколько лет лишь толок воду в ступе.

Хватит думать об этой Мерилин (это уже на пути домой), проклятый зуб (тут уже можно было вдоволь поковырять спичкой), все обойдется, все это чепуха, шлифуй свой стих, старлей, когда-нибудь опубликуешь, что-то Центр задерживает «капитана», вот гады, парк, вычерченный четко, как чертеж, чернел, укрывшись под чадрою ливня, и лилии вытягивались в линии, и в листьях перекатывалась дрожь, как грустно мне под фонарями газовыми всю эту сырь своим теплом [26] Товарищ Майкл, как Феликс Эдмундович, не щадил своего горячего сердца. забрасывать и наблюдать с усталою гримасою, как догорает третий час камин, не пахнут для меня цветы газонные, не привлекают леди невесомые, и джентльмены, мудрые и сонные, меня вогнали в англо-русский сплин, и я уже фунты тайком считаю, лью сливки в чай и биржу изучаю, и я уже по-английски скучаю, уныло добавляю в виски лед, черт побери, нужна хорошая концовка, не хуже начала (чаруют сплошные «ч», как стрекот стрекоз), что же делать с этой Мерилин, куда ее пристроить и что она за человек?

Родной полуподвал на Эрлс-Террас, Пенелопа не спала и штопала носок, стакан цинандали, присланного из Москвы, временами кричало дитя, опять бессонница, Гомер, тугие паруса, жена быстро заснула, намаялась с дитятей, у этой старушенции Мерилин голубые глаза, в молодости, наверное, была красавицей…

Но бесперспективна.

Думай, думай, нет таких крепостей, которыми не могли бы овладеть большевики.

И Майкл не спал и думал, он представлял, как Мерилин вербовала своего супруга-штатника, как горели голубым пламенем ее глаза. «В результате Мейер согласился помогать силам, выступающим за мир и против фашизма» (это из справки Центра). Как происходила вербовка? За чтением газет в кресле у камина. Ночью в постели, когда уже потушен свет. Или после ужина (филе камбалы с брюссельской капустой) [27] Презрев отечественную камбалу из-за тогдашней унизительной стоимости в 64 копейки за кило, Майкл с удивлением узнал, что за кордоном камбала считалась рыбой аристократической и весьма дорогой, так что если бы уровень счастья можно было пересчитать в ценах на камбалу, то простой советский человек давно бы перегнал Запад. под звон льда в стакане, холодившем и без того холодные руки. «Питер, у меня серьезный разговор». — «Слушаю, милая!» — «Мне для статьи нужна информация о конфликте в американской администрации». — «Попробуй собери!» (Хмык.) — «Я хочу, чтобы ты мне помог, ты же кое-что получаешь…» (Глоток джина.) — «Но ты ведь знаешь, что это секретно, об этом нельзя писать…» — «Я не буду писать об этом, но использую для своей статьи, никто и не догадается…»