Сергей Козлов - Байки офицерского кафе

— Сто сказал? — живо поинтересовался Зайцев.

— Сказал, что я пьяный, — ответил начкар.

— Хоросо, — не унимался Зайцев, — звони есе раз и скази, сто убито пятеро и ранены все.

Трудно сказать, что именно подумал дежурный, но резервная группа была поднята в ружье и во главе в капитаном Салей выскочила из части. Дежурный имел вид весьма решительный, и в руках у него был пистолет. В это время к части подходил Ярош Виталий Ярославович, командир 12 обрСпН. Немало озадаченный происходящим, он все же успел ухватить за китель последнего бойца.

— Сынок, ради Бога, скажи, что происходит.

— Ой, товарищ полковник! Там в карауле такое! Пятеро убито и куча раненых!

Ярош его не дослушал. В следующий миг он уже бежал в караульное помещение впереди резервной группы и дежурного по части.

Когда все закончилось, Солоненко наблюдал, как в часть идут высокий и стройный Ярош, который что-то, не оборачиваясь, возбужденно говорил, а сзади шел маленький Иван Игнатьевич, глядя в землю перед собой. Спустя еще полчаса он понуро проследовал домой.

Иван Игнатьевич Зайцев был неординарным, но очень грамотным офицером, болевшим душой за дело. Частенько он допоздна засиживался в части, отрабатывая какие-то служебные документы.

Дежурным стоял Солоненко. Патруль в городе поймал трех солдат в нетрезвом состоянии. Солоненко, долго не раздумывая, посадил их на гауптвахту, но пока без записки об аресте.

Поскольку начштаба был в части, он решил доложить ему о случившемся.

Выслушав доклад, Иван Игнатьевич закурил. А курил он весьма своеобразно. Держал сигарету большим и указательным пальцем, причем докуривал ее до самого конца, всегда обжигая пальцы.

Сделав очередную затяжку, он сказал: «Скази мне, Солоненко, Неузели когда-нибудь, например в двух-тысясьном году, селовесеская мысль дойдет до такого соверсенства, сто, как только солдат приблизится к забору без увольнительной записки, из него сразу зе выскосят две зелезные руки, скрутят и отправят на гауптвахту. А из компьютера насяльника караула вылезет записка об аресте с песятью и подписью насяльника стаба?».

Рота старшего лейтенанта Солоненко сдавала проверку. Зайцев, который был назначен туда проверяющим, обвел тоскливыми после вчерашнего коньяка глазами присутствующий личный состав и безаппеляционно заявил:

— Ну сто, Солоненко, рота, откровенно говоря, сла-а-абенькая.

— Не хотите ли чаю, — спросил ротный, предварительно наполнив графин коньяком.

— Нет, Солоненко, не хосю.

Потом подумал и решил, что чай хоть как-то облегчит состояние здоровья и согласился. Солоненко протянул ему приготовленную конфету. Зайцев тоскливо взглянул на него и протянул: «Не на-а-до».

— Сяй хоть холодный?

— Холодный, товарищ полковник.

Зайцев налил полный граненый стакан и начал пить. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Солоненко даже усомнился, коньяк ли там. Спокойным движением поставил стакан и протянул под столом руку за конфетой.

Тем временем бойцы что-то отвечали. Зайцев был безучастен. Выпив еще полстакана чаю, он сказал:

— Ты знаес, Солоненко, я осибался, рота в селом сянет на хоросую осенку.

— Нет ли у тебя толкового взводного, стобы он принял проверку у остальных?

— Есть, товарищ полковник. Лейтенант Якимов-ский.

— Ну, занимайся, лейтенант, — сказал Зайцев, — а мы пока с ротным расположение посмотрим и подумаем, как роту отлисьной сделать.

В каптерке роты был накрыт стол. Увидев его, Иван Игнатьевич оживился и с уверенностью сказал что рота может вполне претендовать на звание отличной.

Уже за столом он рассказал анекдот про проверяющего, который никуда в полку не ходил, но в конце проверки написал очень четкий отчет обо всех недостатках. «Откуда Вы все знаете? — спросил его командир полка. — Ведь вы дазе из моего кабинета не выходили». А тот ему отвесяет: «Сынок, я сам этим полком шесть лет назад командовал, думаю, нисего не изменилось».

— Вот так и я, если сейсяс пойдем, показу, где бой-сы батальона связи на сердаке гразданку прясют.

— Наливай!

Иван Игнатьевич за два-три года перед увольнением в запас получил квартиру в городе Тбилиси, но жилищу требовался ремонт. Стройматериалы в советскую пору, как впрочем и все остальное являлись дефицитом. За дефицит можно было переплачивать, если знаешь кому, либо доставать его как-то иначе.

В кабинете Солоненко раздался звонок из штаба Округа. Звонил Иван Игнатьевич:

— Послусай Сорлоненко! Не знаес ли ты, где достать сесть банок польского бесцветного бесплатного импортного лака?

Зарабатывая что-то для части, бойцы заработали и нужный лак. Для Зайцева было не жаль.

(Записано со слов В.Т.Солоненко и В.И.Якимовского)

В ходе учений группы специального назначения зачастую получали задачи, которые выполнить, ведя только поиск или наблюдение, весьма затруднительно. Кроме того, у настоящего спецназовца склонность к авантюрам в крови. Поэтому группы частенько действовали, используя официальный термин, «с частичной легализацией», переодеваясь в форму пехотинцев, танкистов или ракетчиков, против которых им приходилось работать.

Осенью 1982 года в Закавказском военном округе проводились ежегодные учения. Группы двенадцатой бригады спецназ были разосланы по всему Закавказью с «разведывательными» задачами. Группе под командой старшего лейтенанта Бородина, моего товарища по училищу и совместной службе, предстояло вести разведку зенитно-ракетной бригады, расположенной в Марнеули. Заставив бойцов отпороть голубые и пришить черные погоны, а также приколоть эмблемы «палец о палец…», Гриша занялся своим внешним видом. У каждого уважающего себя разведчика, на случай учений, в гардеробе хранились бриджи с красным кантом, офицерский бушлат, который спецназовцы никогда не носили, но носили офицеры всех остальных родов войск. Среди фурнитуры можно было найти полевые эмблемы связистов, пехотинцев, артиллеристов и еще кого угодно, а также погоны с красным просветом. Нашив на полевой френч именно такие капитанские погоны и вколов в петлицы артил-леристские эмблемы, Гриша примерил полевую форму на себя. Взглянув в зеркало, он остался доволен: на него смотрело отражение типичного артиллеристско-го офицера. Полевая сумка с флажками довершала сходство. Улыбнувшись себе, Гриша удовлетворенно выговорил «Мазута!» [3] Мазута — обидное прозвище родов войск, имевших на вооружении боевую технику. , и отправился проверять внешний вид своих разведчиков. Бойцы предусмотрительно сняли голубые «тельники» и надели майки неопределенного цвета. Вместо десантных ранцев у ребят были армейские вещмешки, типа «котомка», образца «одна тысяча восемьсот лохматого года». Все было очень правдоподобно, но выдавало группу два момента: автоматы со складывающимися прикладами и радиостанции. И то, и другое уложили в обычные спортивные сумки. Повторный строевой смотр оставил Григория удовлетворенным.