Лео Таксиль - Священный вертеп

И потому мы оглашаем: воспрещается впредь держать архиепископам более сорока лошадей, кардиналам – более двадцати пяти, епископам – от двадцати до тридцати, архидиаконам – не более семи, низшим чинам – не более двух…

Воспрещается: брать в путешествия псов и птиц для охоты… требовать угощения из мудреных блюд и чужеземных вин…" Как вам нравится эта революция? И что за умеренность! Какая простота нравов!

Конечно, никто не отнесся серьезно к этому канону. Епископы скорее бы устроили баррикады из своих митр, чем согласились подчиниться такому режиму.

«Равным образом воспрещается: требовать вознаграждение за посвящение епископов и аббатов, за назначение служителей, за похороны, свадьбы и другие обряды, что привело к злоупотреблению и святотатству, ибо стали отказывать в таинствах тем, кто не имеет средства оплачивать их».

Главной целью собора, на котором установили эти лицемерные каноны, было укрепление могущества церкви путем устранения мирского элемента из коллегии, которой надлежало выбирать первосвященника. Первый канон закреплял за кардиналами исключительное право избрания папы: по этому канону тиара доставалась тому, кто получал две трети голосов кардинальской коллегии. Отныне оппозиция и народа и духовенства уже ничего не стоила. После смерти Александра третьего кардиналы договорились выбирать первосвященника только из членов коллегии. Им легко было это осуществить, так как они стали хозяевами положения.

Все же выборы кандидата тянулись дольше обычного: каждый хотел быть папой.

Кандидатов оказалось столько же, сколько было голосующих. А так как на свете нет людей более честолюбивых, чем священнослужители то апостольский трон какое-то время оставался вакантным, пока кардиналы не сошлись на кандидатуре Убальдо. Он был стар и глуп. Коллегия надеялась, что он не долго будет занимать папский престол и с ним будет не так хлопотно: его легко будет держать в руках.

Кардиналы несколько ошиблись в расчетах: Луций третий просидел на троне четыре года.

Все помыслы этого папы были направлены на увеличение доходов папской казны, и он не брезговал никакими средствами.

Он отменил прежний обычай раздавать во время крупных торжеств одежду и хлеб бедной части римского населения, побуждал священников увеличить поборы с паствы.

Его вымогательства довели римлян до того, что они подняли восстание. Луций был вынужден покинуть город. Обозленный народ разгромил папский дворец, некоторые владения крупных магнатов были разорены дотла. Граждане поклялись умереть с оружием в руках, но не подчиниться Луцию. Святому отцу вскоре удалось обуздать восставших. Он разослал своих агентов по всем дворам Европы с поручением добыть побольше средств для подавления римлян. На такое святое дело сеньоры откликнулись охотно, и жатва оказалась обильной. Луций использовал собранное золото, подкупив вождей народного восстания. Последние, позабыв о клятве, торжественно водворили папу в Латеранский дворец, и Луций с удвоенной энергией стал наверстывать утраченное. Он обложил римлян тяжелым чрезвычайным налогом.

Разъяренные горожане снова восстали, и притом столь решительно, что папе во избежание кровавой расправы вторично пришлось бежать.

Так как истина нам дороже всего, мы не можем не отметить, что на сей раз народ свирепо расправился с духовенством. Начался общий погром. Римляне, которых еще недавно натравливали на еретиков, теперь с той же злобой набросились на церковников. Они грабили и сжигали церкви, насиловали на площадях монахинь, издевались над священниками, бичевали и пытали кардиналов и епископов. Некоторые летописцы сообщают, что после разгрома одного монастыря монахам вырвали глаза и заставили их пойти крестным ходом под предводительством послушника, которому выбили всего один глаз. Кто посмеет еще усомниться, что религия смягчает нравы?

Ведь все эти люди, с такой жестокостью преследовавшие служителей церкви, были людьми религиозными… Нет никакого сомнения, что впоследствии они искренне раскаялись в своем преступлении, после чего попали в рай. А вот несчастный, скончавшийся скоропостижно в среду после скоромного обеда, наверняка будет вечно жариться в адских недрах.

Луций третий обосновался в Вероне, куда явился император Фридрих, чтобы совместно обсудить, как усмирить римлян. Императорской армии ничего не стоило укротить мятежников, однако император поставил ряд условий: прежде всего он потребовал возвращения владений, принадлежавших маркграфине Матильде, спор о которых между империей и алтарем продолжался полтора века. Святой отец согласился на эту жертву, но про себя решил надуть императора.

Церковные политики всегда и во всем верны себе. В секретных инструкциях участникам собора Луций предписал затянуть обсуждение вопроса о наследстве Матильды и заняться главным образом усмирением римлян и их наказанием.

По-видимому, император заметил, что его собираются надуть, ибо отдал приказ войскам занять выжидательную позицию и не выступать.

Кончилось тем, что святой отец умер, не дождавшись исхода переговоров. Собор, который Луций созывал, чтобы подготовить свое возвращение в Рим, занимался не только этим вопросом. На этом соборе был обнародован указ, направленный против вальденсов и других изобличенных или заподозренных в ереси, точнее, в сопротивлении самой невыносимой тирании, той тирании, которая душит человеческую мысль. Этот указ со всей отчетливостью обнаружил жестокость дряхлого Луция. Мы не будем цитировать его целиком, а предложим вниманию читателей лишь несколько отрывков:

"Нет таких суровых мер, перед которыми дрогнет церковное правосудие, чтобы уничтожить ересь, расплодившуюся в наши дни во множествах провинций.

Даже Рим дерзнул воспротивиться святому престолу, и гнусный его народ посмел поднять кощунственную руку на наших священников. День возмездия близок, и в ожидании возможности воздать римлянам за все беды, что они нам причинили, мы предаем анафеме всех еретиков, как бы себя они ни именовали…" Сколько ненависти в этих строках, сколько бешенства! И этот человек, призывающий к мести, – глава церкви, которая проповедует прощение и рекомендует, когда бьют по одной щеке, подставлять вторую: «Мы сразим этих гнусных сектантов вечным проклятием; мы осуждаем на вечную кару тех, кто даст им убежище или защиту, тех, кто посмеет называть их „совершенными верующими“ или какими-либо другими еретическими именами. Мы повелеваем всех, кого изобличат в содействии еретикам, будь они клирики или духовные лица, лишить церковного звания и предать светскому правосудию. Если же они окажутся мирянами, мы повелеваем: предать их самым страшным пыткам, подвергнув испытанию огнем, железом, бичеванию и сожжению заживо».