Сергей Козлов - Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ

Было это отнюдь нелегко, поскольку первокурсники общего факультета ходили в солдатских шапках, а начиная со второго курса и на общем факультете «лохов» не было. Курсанты четвертого взвода девятой роты, назовем их Иванов, Петров и Сидоров, дабы не бросать тень на уже вполне солидных людей, оказались в описанной ситуации.

Мало того, что им самим до умопомрачения хотелось снова ходить в цигейковых шапках, а не в этом колючем недоразумении, а тут и старшина довольно жестко поставил задачу: «К субботе шапки добыть, дабы своим позорным видом не портить воинский строй роты. В противном случае заступите в наряд по роте вместо увольнения в город. Не хватало еще, чтобы и в городе Рязани наши курсанты ходили как непонятно кто!». После такого недвусмысленного стимулирования наши «герои» начали лихорадочно соображать, где можно разжиться нужными головными уборами. Пробовали спереть у сотоварищей десантного факультета со старших курсов, но чуть все вместе не огребли за это.

Ходили и в библиотеку, в надежде, что кто-нибудь выйдет покурить и шапочку забудет. Ан, нет! Ученые все. Бились, бились, маялись, маялись, а результата-то нет. А суббота — вот она уже, на подходе. И старшина волком смотрит. Не ровен час, в наряд засунет. Оставалось одно — добывать утраченный головной убор на стороне. И придумали. Недалеко от десантного училища находится училище связи. Там-то и решили поживиться. Сначала, как и положено спецназу, провели доразведку и выяснили, когда курсанты из училища в город выходят, но не толпой, а поодиночке. Потом разработали план проведения засады по всем правилам. Один смотрит в щелку ворот и сообщает о приближении объекта — наблюдатель. Один, что поздоровее, у двери на подходе — подгруппа нападения. Ну и один в подгруппе захвата — «самый шустрый индеец — Быстроногий Олень».

Первая засада прошла удачно. Только дверь КПП отворилась, и на пороге появился курсант-связист, Петров ему со всей дури в морду — тресь! Бедолага — с копыт. Сам — в одну сторону, а шапка — в другую. Быстроногий Олень на подхвате. Схватил и деру. За ним наблюдатель. А уж тылы прикрывал громила — Петров. На другой день снова пошли, и снова все успешно. А вот на третьей засаде промашка вышла.

Иванов у ворот отмашку дал. Петров отработанным движением, не глядя, сразил появившийся в дверях объект. Но когда Олень-Сидоров за шапкой нагнулся… О ужас! На снегу лежала полковничья папаха.

Эту курсантскую байку рассказал мне Игорь Когут, выпускник Киевского ВОКУ.

Был у них в училище полковник, назовем его Чер-вонопопенко. Уже давно немолодой и с большими странностями. Типа деревенского дурня. Во всяком случае, о нем ходили по училищу анекдоты. Вот один из них.

В один прекрасный или, скорее, не прекрасный день в училище объявили «Арктику» — запрет всех увольнений. Но вольный курсантский дух стремился в город, и тогда было принято решение на выходе из казармы дежурить офицерам, чтобы контролировать вход-выход.

А в одной из рот решили по поводу дня рождения их товарища не по-детски «зажечь». Но как добыть и пронести в казарму «горючее», тем более что рота располагалась на третьем этаже. Долго совещались и придумали — связать простыни и на них опустить гонца. Тот должен, уже самостоятельно, перелезть через забор и приобрести нужное количество спиртного. После этого пробраться обратно и, подергав за конец простыни, дать знать, что он прибыл. Далее обвязаться простыней и вместе с «пойлом» вознестись в родные пенаты. Так и сделали. Но не учли, что простыня может привлечь «вражеское» внимание. Этим врагом и оказался Червонопопенко.

Дед пораскинул мозгами и догадался, что простыни так просто из окна не свешиваются. Уселся в связанную петлю и дернул конец. Мол, прибыл, тащите. Сверху обрадовались скорому возвращению гонца и принялись рьяно тянуть наверх полковника, не подозревая, кого они тащат. Однако, когда до окна оставалось метра полтора, кто-то выглянул что-то спросить у гонца и обомлел, увидев папаху и полковничьи погоны.

— Стойте, — крикнул он, — гляньте вниз.

Несколько человек по очереди, свесившись из окна, выглянули и вернулись в исходное положение.

— Блин, что делать?

— А что там, — недоумевал один из тех, кто удерживал конец простыни.

— У нас на веревке какой-то «полкан».

— Да ну?

— Вот те и да ну. Хочешь, сам взгляни.

Недоверчивый глянул вниз повнимательнее и признал Червонопопенко:

— Да это же дед!

— Слушайте, что мы маемся. Давайте бросим конец, я уже держать устал, — предложил второй курсант, удерживающий конец простыни.

— Так убьется же.

— Да ну и хрен с ним, мы что, его просили к нам в простынь садиться.

Курсанты, перемигнувшись, уже говорили громче, чтобы висевший за окном полковник их слышал.

— Все, больше не могу, — выкрикнул кто-то, и простыня резко опустилась на полметра.

И тут с улицы донеслось жалобное:

— Сынки, Богом молю, не отпускайте простынь! Я больше не буду. Я об этом никому не скажу. Только опустите на землю.

Само собой, его спустили вниз с условием, что он сразу уйдет и мешать доставке алкоголя не станет. Полковник оказался человеком слова.

Эту историю рассказал мне бывший начальник штаба Крымской бригады Виталий Григорьевич Солоненко. Вот как она прозвучала:

«В пору моей учебы в Киевском ВОКУ там довольно серьезное внимание уделяли спорту. Я и в СВУ был неплохим спортсменом, а здесь уже совершенствовался вовсю. По многим видам я имел довольно хорошие показатели. И бегал, и плавал довольно быстро, подтягивался раз семьдесят. На первом курсе мы бегали стометровку в военной форме одежды со старта лежа. Показать 14,8 секунды — было довольно приличным. За нашими действиями наблюдал преподаватель кафедры физической подготовки и спорта подполковник Сахновский. Лет ему тогда уже было под пятьдесят.

Посмотрев на наши упражнения, он подошел ко мне и сказал, что 14,8 — не показатель. Он прямо сейчас со старта лежа запросто не выбежит из 12 секунд.

Естественно, я не поверил. Сахновский хитро улыбнулся и, достав из своего огромного старого портфеля, с которым он никогда не расставался, секундомер, сказал: «Засекай». Бежал он, прямо надо сказать, так себе. В таком темпе я мог бегать целый день и не потеть. Но на секундомере, когда я засек его на финише, было 11,8 секунды.

Я был потрясен. Видя это, он сказал: «Что, хочешь еще раз проверить?». Я согласно кивнул. Но и во второй раз все было точно также. Я был потрясен, а Сахновский, посмеиваясь, удалился. Лишь намного позднее я узнал, что у него в портфеле лежит целая коллекция секундомеров, настроенная соответственно на разные дистанции. Он сотку мог вообще пешком идти и не вышел бы из пятнадцати секунд.