Андрей Шляхов - Байки «скорой помощи»

– Ну дела! Слышь, Вер, скоро уступлю тебе баранку!

– Не торопись, – осадил Данилов. – До этого еще долго. Проект станет экспериментом, эксперимент будет долго обсуждаться, потом его начнут поэтапно внедрять… Напрасно ты со своими коллегами паникуешь, тем более что работа для водителей есть всегда.

– Не скажи, – вздохнул Петрович. – Развелось нашего брата как собак нерезаных…

– Потом врачебные бригады останутся, – добавил Данилов. – Только использоваться они будут по профилю, а вот на улицу будут выезжать исключительно фельдшеры.

– Скажешь – что бог не делает, все к лучшему?

– Доживем – увидим, чего раньше времени волну гнать. Я спокойно ожидаю перемен. Понравится – останусь. Не понравится – уйду.

– Куда?

– Да хотя бы и в поликлинику! – полушутя-полусерьезно ответил Данилов.

– Да ну ее к лешему, такую работу! – скривился Петрович. – Старух лечить!

– А тут у меня все сплошь молодые и красивые, – фыркнул Данилов. – Народ везде одинаков…

– Рано паникуешь, Петрович! – высунулась к ним Вера. – А то выучись на фельдшера и живи спокойно.

– Стар я на фельдшера учиться…

– Скажи лучше – крови боишься и покойников!

– А кто их, Вер, не боится? Все боятся, просто некоторые в этом не сознаются, а мне скрывать нечего. Вылезайте, приехали!

Диалог на вызове был достоин пера Достоевского.

– На что жалуетесь? – спросил Данилов, оценивая пульс сухонькой благообразной старушки, вылившей на себя не менее половины флакона духов «Красная Москва».

– Да на что мне, старой, жаловаться, милок? – заскулила та. – Мне давно уж в гроб пора…

– Разумеется, – машинально поддакнул Данилов, доставая тонометр и тут же, спохватившись, уточнил: – Что именно вас беспокоит?

– Да что меня, доктор, может беспокоить… – покачала головой старушка. – На восьмом десятке-то. Это я всех беспокою, давно уж на том свете меня ждут не дождутся, а я все живу…

Старушка еще раз вздохнула и поднесла к глазам беленький платочек, вытащенный из кармана фланелевого халата. Запах духов стал просто нестерпимым. Данилов закусил губу, чтобы не расчихаться, и измерил давление на свободной от утирания слез руке.

Давление оказалось на редкость хорошим – сто тридцать на восемьдесят.

– Так что же все-таки случилось у вас…

– Надежда Семеновна, – подсказала старушка.

– Да, что же случилось, Надежда Семеновна?

– Да что у меня, старой дуры, случиться может? Помирать давно пора, а смерти все нет…

– Смерть – это не по нашей части, – заметил Данилов. – Так что же у вас болит?

– Эх, милый, – Надежда Семеновна перестала тереть глаза. – Это у старика моего болело, ох и болело. Десять лет тому, как отмучился. В земле отдыхает, да меня поджидает. Вот бы и мне к нему поскорей…

– Маразмус, – негромко сказала Вера над ухом Данилова.

– Куда ж без него, родимого! – ответил Данилов.

– Вот-вот! – оживилась Надежда Семеновна, неверно истолковав последнюю фразу Данилова. – Куда ж мне без старика-то моего…

– Так, значит, все у вас хорошо, Надежда Семеновна?

– Какой там «хорошо», доктор! Говорю же – пора мне на тот свет, за грехи свои перед Богом ответ держать… – Надежда Семеновна истово перекрестилась. – Чего ж в этом хорошего?

– Раздевайтесь! – потребовал Данилов.

– Заче-е-ем? – искренне удивилась старушка.

– Осмотрю вас.

– Чего там смотреть? – пригорюнилась Надежда Семеновна. – Кожа да кости и все в морщинах. Вон у тебя помощница какая ладная да справная. Ее и раздевай, а меня не трожь!

– Старые люди знают, что говорят! – прошелестел над ухом Данилова игривый Верин голосок.

– Надежда Семеновна! – Данилов добавил в голос строгости. – А зачем вы «скорую помощь» вызвали?

– Как – зачем?! – Маленькие глазки расширились от изумления. – Бессонница у меня, укольчик бы. Димедрол мне хорошо помогает, сплю с него сутками.

– Вера, сделай, пожалуйста, одну ампулу димедрола внутримышечно, – попросил Данилов.

– Ну, наконец-то, – с облегчением вздохнула Надежда Семеновна. – Ты, милок, не сердись на мои слова, но для доктора ты малость туповат. Измучил меня всю своими вопросами!

– Извините, Надежда Семеновна, – Данилов улыбнулся и развел руками. – Больше такого не повторится.

– Поглядим, – проскрипела пациентка, переворачиваясь на живот и задирая халат. – Ты там, милая, слегка трусы приспусти и коли!

– Плавали – знаем! – успокоила ее Вера.

По дороге на следующий вызов – подземный переход у станции метро «Рязанский проспект», мужчина пятьдесят, травма ноги, Данилов вдруг улыбнулся, что было сразу же замечено бдительным Петровичем.

– Что такое? – обернулся тот.

– Да так, вспомнил одно из своих первых дежурств. С Пимановым и фельдшером Комаровым…

– Помню таких, – подтвердил Петрович. – Пиманов потом в бомбилы подался, а Мишка Комаров сейчас в шестьдесят третьей врачом приемного отделения трудится.

– Там же, тогда же… Мужчина с травмой ноги в этом же переходе. Подъехали, спустились, видим, у стены сидит пропитой алкаш, а при нем – сержант, который нас и вызвал. Алкаш чуть ли не плачет, на ногу жалуется, болит мол. Мы с помощью сержанта подняли его в машину, уложили на носилки и занялись им вплотную. Нога, оказывается, болела уже две недели, а сегодня он вышел за очередной бутылкой и свалился от боли в переходе. Осмотрел ногу, нога оказалась та еще – отек и гиперемия левой голени, болезненность при пальпации по краям, да еще он вспомнил, что заболел после того, как провалялся всю ночь на сырой земле.

– Рожа! – с ходу поставил диагноз Петрович.

– Ты, Петрович, готовый фельдшер! – похвалил его Данилов. – Тебе и учиться не надо – можешь сразу экзамен по специальности держать!

– Хорош прикалываться! Рассказывай дальше.

– Дали нам место во второй инфекционной, и поехали мы на Соколиную Гору. Привезли, дождались своей очереди, заложили страдальца в бокс и ждем, когда нам за него распишутся. Но человек предполагает, а судьба смеется. Сняли там наш диагноз рожи. Коллегиально – два врача и заведующая. Поставили ему тромбоз глубоких вен левой голени…

– Без хирурга? – уточнила Вера.

– Без. Под вопросом. Делать нечего – отзвонился я на Центр и взял место в сто шестьдесят седьмой больнице. Там…

– Сняли хирурги тромбоз и снова поставили рожу! – выпалила Вера.

– Ты читаешь мои мысли, волшебница! – восхитился Данилов. – Так оно и было. Только заведующий сосудистой хирургией подстраховался – терапевта пригласил. Терапевт оказался ушлым мужиком – диагноз «рожистого воспаления» восстанавливать во избежание скандала не стал, а поставил дерматит неясной этиологии. И потащились мы из сто шестьдесят седьмой чуть ли не на Полежаевскую, в пятьдесят вторую больницу. Там нашего клиента наконец-то приняли, правда с диагнозом чесотки, а не дерматита, и попутно нашли у него в голове вшей, которых я по неопытности пропустил. Пришлось еще на санобработку ехать, на Ярославское шоссе. Это был мой рекордный вызов. За все про все – двенадцать с половиной часов!