Григорий Горин - Избранные страницы

– Понятия не имею, – сказал Михайлов. – Может быть, отдали в отдел реализации?

– Этого еще не хватало! – заволновался Потапов и пошел в отдел реализации.

Титульный лист был необходим ему по двум причинам: во-первых, Потапов любил, чтоб в его папках все было на месте, во-вторых, на оборотной стороне этого титульного листа им была переписана шахматная задача из «Науки и жизни», которую он сейчас собирался решить.

В отделе реализации Потапову сказали, что титульный лист передан в отдел учета, в отделе учета секретарша сообщила, что лист послан обратно в его отдел стандартизации. Придя на место, Потапов обнаружил титульный лист на своем столе, но задача уже была кем-то решена.

Тяжело вздохнув, Потапов убрал лист в папку, папку – в стол и посмотрел на часы. Было двенадцать часов дня.

«Через час – обед, – подумал Потапов и снова почему-то вспомнил Наташу. – Позвоню», – решил он и подвинул к себе телефон. Однако телефон зазвонил раньше, чем Потапов успел снять трубку.

– Алло! – сказал Потапов.

– Потапов? – послышался в трубке сиплый мужской голос. – Кондратьев говорит!

– Здорово, старик! – сказал Потапов, мучительно вспоминая, кто этот Кондратьев.

– Беда у нас, – сказал Кондратьев. – Сашка умер.

– Не может быть! – ахнул Потапов, мучительно вспоминая, кто такой Сашка.

– Сгорел. За два месяца сгорел, – печально сказал Кондратьев. – Такие, брат, дела. Сегодня похороны – на Востряковском, в три часа. Ты будешь?

– О чем разговор?! – сказал Потапов, мучительно вспоминая, где находится Востряковское кладбище.

После этого печального известия работать совершенно не хотелось. Потапов убрал со стола все бумаги и вышел в коридор покурить. В коридоре курило много народу. Увидев Потапова, секретарша директора стрельнула у него сигарету и сообщила:

– Сегодня у шефа в четыре – общее совещание отделов. Всем быть!

– Само собой! – сказал Потапов, поднося ей горящую спичку. – Все хорошеешь, Сонечка?

– Ну вас! – кокетливо отмахнулась Соня и выпустила дым струйкой. – Все только комплименты говорите, а на «Гамлета» сводить никто не догадается.

– А где билеты?

– В месткоме, у Ермоленко. Только он не даст.

– Кому не даст, а кому… – Потапов сделал многозначительное лицо и пошел в местком…

– Слушай, Ермоленко, – сказал Потапов, входя в местком, – ты искал добровольцев-дружинников?

– Ну? – Ермоленко подозрительно посмотрел на Потапова.

– Даешь мне два билета на «Гамлета», я – дежурю.

– Не получится, – тяжело вздохнул Ермоленко. – «Гамлет» сегодня вечером, и дежурить надо сегодня вечером.

– Получится! – сказал Потапов. – «Гамлет» в семь начинается, а хулиганы – позже. После спектакля отдежурю, честное слово!

– До полночи будешь ходить! – предупредил Ермоленко.

– Как штык! – пообещал Потапов, взял билеты и пошел обедать…

Обедая, он вдруг опять вспомнил о Наташе, и у него почему-то сжалось сердце.

«Приеду без звонка, – решил Потапов. – Приеду, и все! Полгода не видел любимую женщину. Это как?..» Он не докончил мысль. По радио стали передавать старинные русские романсы, и Потапов слушал их, пока не кончился обед.

Придя к себе в отдел, Потапов поглядел на часы. Было пятнадцать минут третьего. Он снял трубку и позвонил в министерство.

– Алло, Сергачев, – сказал Потапов. – Это Потапов говорит. Вызови меня, Леня, на пару часов.

– Старик, кончать с этим делом надо! – недовольно сказал Сергачев. – Поймают нас когда-нибудь с этими вызовами, всыплют по первое число.

– Последний раз, Леня, честное слово, – сказал Потапов. – Друг у меня умер. Хоронить поеду.

– Это правда?

– Стану я врать, – вздохнул Потапов.

– Ладно, – сказал Сергачев. – Машину, что ли, тебе дать?

– Да, – обрадовался Потапов. – Я быстро обернусь. Отдам последний долг, и все…

Через двадцать минут в комнату, где сидел Потапов, вошел начальник отдела.

– Потапов, – сказал он, – звонили из министерства, просили тебя срочно приехать.

– Да что они там? – зло спросил Потапов. – Без конца вызывают.

– Наверное, вопросы по твоей докладной, – сказал начальник.

– Вечно у них вопросы, – огрызнулся Потапов. – Надоело! У меня здесь завал работы. Вот не поеду, и все!

– Ну-ну, разговорчики! – строго сказал начальник. – Оставь все дела и дуй!

Министерская машина ждала Потапова у подъезда. Потапов сел на переднее сиденье, закурил, угостил сигаретой водителя.

– На кладбище поедем? – спросил водитель.

– Да, – вздохнул Потапов. – Но сначала в Химки, в двадцать первую школу…

Ему повезло. Он застал завуча, но во время перемены. Перемена заканчивалась, и завуч торопилась в класс.

– Здравствуйте, – сказал Потапов. – Я – Потапов. По поводу сына вызывали.

– Вера Михайловна, – представилась завуч.

– Очень приятно, – улыбнулся Потапов. – Мою маму тоже звали Верой Михайловной. Прелестное имя…

– Спасибо, – сказала завуч и почему-то покраснела.

– Я неудачно приехал? – спросил Потапов. – Вы торопитесь?

– Да, – кивнула головой Вера Михайловна. – Меня ребята ждут… Вы не могли бы приехать сегодня часиков в семь?

– Никак, милая, – вздохнул Потапов. – Срочная командировка на Таймыр. Вы в двух словах…

– В двух словах нельзя, – сказала Вера Михайловна. – Мальчик плохо учится, дерзит, врет на каждом шагу…

– Убью! – решительно сказал Потапов.

– Нет, зачем же так? – завуч снова покраснела. – Просто надо нам с вами серьезно поговорить…

– Хорошо! – перебил Потапов. – Через два месяца вернусь с Таймыра, приеду к вам. А пока, милая Вера Михайловна, возьмите моего оболтуса под персональный контроль. Договорились? У вас какой размер ноги?

– Зачем это? – завуч снова покраснела. Она была очень молодым завучем и краснела каждую минуту.

– Унты вам хочу привезти, – сказал Потапов. – Унтайки меховые!

– Да что вы! – завуч просто залилась румянцем.

– Нет-нет, не спорьте! – строго сказал Потапов. – Решено! А сейчас не буду больше вас задерживать. Дети ждут!

Он поцеловал ей руку и выбежал из школы.

Потом они долго ехали к Востряковскому кладбищу, потом Потапов долго бродил мимо заснеженных могил, отыскивая место похорон. Наконец, он увидел небольшую группу людей и, узнав доцента из своего института, сразу сообразил, что умер кто-то из его студенческих друзей, но кто именно, так и не понял, потому что гроб уже закрыли крышкой и опустили в мерзлую землю. Потапов помнил, что в их группе было несколько Александров, но сейчас все они, как назло, отсутствовали, поэтому сообразить, кто из них лежит ТАМ, было невозможно, а спрашивать – неудобно.

Потапов снял шапку, обошел всех собравшихся, пожимая им руки и печально говоря: «Эх, Сашка, Сашка! Как же это так, братцы?» Потом он неожиданно для себя почувствовал, что плачет. От этого у Потапова сделалось очень скверно на душе, он вытер ладонью глаза, закурил и молча пошел к машине…