Мария Кострова - Незаурядная Маша Иванова

– А репетиции? – Валя цеплялся за соломинку.

– Отрепетируешь заранее! Все! Иди!

– Знаете что? Вы не имеете права! Вы – бездушная, злая женщина! – Валя и сам не ожидал от себя такой наглости.

– Оскорбления тебе не помогут. Я сказала – будешь работать. Иди!

– Никуда я не пойду, пока вы не дадите мне отгул! Вы – бессердечный человек и никчемный руководитель!

– Не испытывайте мое терпение, молодой человек! – Гингема перестала отвечать на вопросы теста.

– Вы делаете из коллектива – казарму! Мы не обязаны пахать, как проклятые, в какой-то забегаловке!

– Что??? – Гингема наконец-то вспыхнула. – Забегаловке??? Вон отсюда! Можешь не приходить – ни двадцать пятого, ни завтра! Ты уволен!

Валя молча развернулся и вышел. В голове крутилась только одна мысль: «Я проведу с Машей двадцать пятого целый день!».

– Корольков? Что ты тут делаешь? – Маша открыла дверь в домашнем костюме и с книжкой в руках.

– Маш, только не ругайся! Твой адрес я выпытал у Олеськи – раскололась за дисконтную карту в какой-то модный магазин, которую я у мамы выпросил.

– Да, Олеська – находка для шпиона! Но я же сказала тебе по телефону, что не пойду сегодня никуда. Учусь, – для наглядности Маша помахала перед Диминым носом книжкой.

– Ну, это ты по телефону сказала, – подмигнул Димка, – а я положил трубку и подумал: «Вдруг я плохо расслышал? У нас линия старая – в трубке все шипит! Ведь „не пойду“ и „пойду“ различаются только коротким „не“. И это „не“ могло оказаться простым шорохом на линии. Представляешь, если ты сказала „пойду“, а мне послышалось „не пойду“ – я не зашел за тобой, и ты обиделась…»

– Хватит заливать! Диалектик!

– Маша, кто там? – послышался из комнаты голос отца. Через минуту в коридоре оказался и сам обладатель голоса.

– Дмитрий, приветствую!

– Добрый день, Анатолий Борисыч, – Дима протянул руку и получил в ответ мега-сильное рукопожатие. – Вот, пытаюсь выудить вашу дочь из дома – на улице теплый солнечный денек, а она дома сидит. Так никакого иммунитета не будет, а впереди – экзамены, болеть нельзя!

– Маш, ну что же ты так пренебрегаешь своим здоровьем?

– Пап, ну тебя вот тут только не хватало! Я же сказала – буду учиться сегодня.

– Ты и так все время учишься! Скоро не девушка будешь, а стеллаж с книжками. Я тебе настоятельно рекомендую пойти с Дмитрием прогуляться. Хотя бы ненадолго.

– Да, мы не долго – пару часиков, – вставил Корольков свои «пять копеек».

– Сговорились, – процедила Машка и побрела в свою комнату – одеваться.

– Спасибо, Анатолий Борисыч! – искренне поблагодарил Димка.

– Ну, я же знаю, какой у нее характер тяжелый – умная да упрямая, – махнул в сторону дочкиной комнаты глава семьи Ивановых. – Боюсь, замуж она у нас с таким характером никогда не выйдет. Хотя поклонников, как ни странно… – Анатолий Борисыч кивнул на стенку возле звонка в их квартиру – вся она была испещрена маркерными признаниями Машкиных достоинств и обожжена любовным пылом спичечных фраз, не менявших свое содержание и тональность со времен Ромео и Джульетты.

– Да что Вы! Выйдет обязательно! Она же прекрасна! – не в силах оторвать взгляда от «стены мужского плача» пролепетал Корольков и болезненно закусил губу.

Папа хитро улыбнулся, а Маша вышла из комнаты, всем своим видом подтверждая последнюю фразу Димки.

– Ну, идем?

– Идем.

– Хорошо вам повеселиться! – помахал рукой Анатолий Борисович.

– Спасибо тебе, папочка, – сквозь зубы процедила Маша.

– Прикольный у тебя папа! – прокомментировал Дима, придерживая тяжелую дверь подъезда.

– Уж куда прикольней! Ему недавно аппендицит вырезали, так он теперь говорит, что чувствует, как все его внутренние органы борются за освободившееся место!

– Мам, что лучше – рубашка с жилеткой или майка с пиджаком? – чтобы посоветоваться с мамой по поводу того, что надеть на Последний звонок, Димке пришлось встать в пять утра – мама как раз в это время еще не спит.

– А рубашка с пиджаком не получается?

– Получается. У престарелых…

– Ну, тогда рубашка с жилеткой. Ты для этого на два часа раньше встал – со мной посоветоваться по поводу одежды и сделать по-своему?

– Да. Вообще-то не совсем. Я еще хотел посоветоваться по поводу Маши.

– Давай, постараюсь дать совет не как у престарелых.

– Понимаешь, Маша нравится не только мне. Еще Ване Богданову и Вале Арбузову.

– Ничего себе конкуренция, – позавидовала мама Машиной популярности.

– Мы с Богдановым договорились – ведем открытую борьбу, а там уж как получится.

– Молодцы! Настоящие мужчины!

– Но с Арбузовым-то мы не договорились! А он ей песни поет собственного сочинения, и вообще ходит с таким видом, что еще немножко – и Машка точно будет с ним!

– Тоже молодец, борется парень!

– Мам! – Дима напомнил, на чьей она стороне.

– Но ты же все равно самый лучший! – спохватилась мама.

– Мам, объективно: у меня нет шансов?

– А что делаете для Маши вы с Ваней?

– Ваня водил ее в кино. А я – в зоопарк.

– И?

– Не знаю… Сходили, посмотрели на зверей. Многие очень неприятно пахли.

– Сынок, меня интересует не как звери пахли, а как ты за девушкой ухаживал.

– Купил ей леденец на палочке, один раз подсадил, чтоб она повыше залезла – было много народа, а ей очень мишек белых посмотреть хотелось.

– Как подсадил?

– Ну как, приподнял, а она залезла на бордюр…

– Вот уж не думала, что это скажу! Сынок, надо же было на плечи себе сажать, а не на бордюр! Мальчик мой, прикосновение – первый шаг к успеху!

– А потом я поступил еще хуже! Я ее вообще потерял.

– Как?

– Она пошла к вольеру посмотреть птиц, а я отвлекся на детей, которые жирафа кормили. Там на клетке огромными буквами написано «Зверей не кормить», а они ему булку совали! Вот я и начал им объяснять, что этого делать нельзя, одного даже пришлось за ухо потаскать немножко, чтоб понял. В общем, пока туда-сюда, Маша ушла к птицам, а потом еще куда-то. В общем, я ее уже в зоопарке не встретил и домой не проводил… Что мне теперь делать? Я проиграл?

– Ни в коем случае! Мы сейчас разработаем план, который сегодня же исполним. Я тебе помогу. И ты сделаешь их всех – и Богданова, и Арбузова, и кого бы то ни было еще в ее, как я понимаю, не коротком списке поклонников!

– Угу… – грустно отозвался Димка, почему-то сразу вспомнив исписанную любовными признаниями стенку возле Машиной двери.

– Садись! – командует Люська так, что Никита громко сглатывает и тихо садится на дизайнерский стул возле большого стола в Люськиной гостиной. – Машка, выходи!

– Люсь, я тут. Ты только не нервничай, – Маша выплывает из-за угла кухни. Яркое красное платье напоминает Никите о его кровоточащем и нервно пульсирующем сердце.