Андрей Бильжо - Будьте здоровы и держите себя в руках

В день этой беседы за окном санаторного отделения больницы имени П. П. Кащенко светило солнце, но на небе начали появляться облака и тучи.

Мы показали эфиопа профессору, собрали большой консилиум, думали, как его лечить. А потом коллегиально решили, что климат России ему просто противопоказан. Я позвонил в посольство Эфиопии и сказал, что мы отдадим “Пушкина”, только если увидим билет на самолет “Москва – Аддис-Абеба”, который улетает в день выписки.

Через три дня на дипломатической машине с флажком Эфиопии, счастливый и улыбающийся, недоучившийся студент МГУ прямо из психиатрической больницы имени Кащенко мчался в аэропорт Шереметьево-2.

А практически в это же время года спустя несколько лет посол в Израиле, замечательный Александр Евгеньевич Бовин, сидел в кресле под огромным деревом на стриженой лужайке своей посольской резиденции и, глядя в небо, ждал, что там появится хоть одно облачко, а еще лучше – тучка и хотя бы на некоторое время скроет это бесконечное и безжалостное солнце. Так он говорил нескольким “творческим” работникам, среди которых тогда находился и я, – под этим деревом на стриженой лужайке.

Но в Израиле над головой было чистое, безоблачное небо. И в Эфиопии – чистое и безоблачное. И вряд ли там есть тост, имеющий отношение совсем к другому: “Давайте выпьем за чистое небо над головой”. Кстати, сегодня этот тост очень актуален.

Закончатся солнечные осенние дни в Москве, и наступит уже настоящая хмурая осень. Как научиться не обращать внимания на погоду, на дождь, на слякоть? Не всегда получается. Лезут в голову вместе с дождем дурные мысли, банальные и грустные.

В дождь всегда не хотелось рано вставать, идти в школу, потом в институт. Правда, вечером, когда в мокром черном асфальте с желтыми пятнами листьев отражались фонари, приятно было небольшой компанией забиться в сухой темный подъезд, распивать там портвейн из горлышка и греться у подъездной батареи… А потом грустно бродить по лужам и звонить из телефонной будки ЕЙ – и молчать…

В Норвегии дожди идут все время. В городе Бергене – 360 дней в году. Месяцами без перерыва идет дождь. Однако это не помешало норвежцам найти нефть, построить шикарные дороги и тоннели под горами и над фиордами и занять первое место в мире по уровню жизни. Да и средняя продолжительность жизни там высокая. По выходным всей семьей и с детьми любого возраста норвежцы отправляются в горы, на природу, в дождь. Суровое воспитание дает хорошие результаты.

А в начале XX века, если в дождь дети приходили в норвежскую школу мокрыми, их отправляли обратно домой. Поэтому маленький бергенец Эдвард Григ, чтобы не ходить в школу, стоял специально под дождем без зонта, а то и под водостоком. Из школы его отправляли домой. Расстояние было большим. Дома он занимался любимой музыкой. В результате стал великим композитором – правда, без одного легкого и с букетом болезней.

Это был сеанс психотерапии. Проводил его доктор Бильжо.

Солнце должно быть внутри нас!!!

Будьте здоровы и держите себя в руках.

Этот текст написан на основе личного опыта и внимательных наблюдений.

Егор – мой внук. Когда я писал этот текст, ему было восемь лет, сейчас – одиннадцать. Представляя его, я говорю: “Это Егор – мой лучший друг”. А я, соответственно, его лучший друг Андрей. И не то чтобы я скрываю свой возраст, как молодящаяся дама, или стесняюсь того, что я дед, – нет. Не в этом дело. А дело исключительно в ухе. Мне не нравится уменьшительное “дедушка”, в нем спрятано немощное – “старичок”. Такой с палочкой, седой бородкой-клинышком и с белым венчиком пуха на голове.

Есть еще слюнявое – “дедуля”. В этом слове кроется что-то уж совсем непристойное – “дуля”.

Другое дело суровое слово “дед”. Между прочим, на флоте так называют старшего механика – стармеха. Я в свое время ходил на разных судах. Я знаю. Но в слове “дед” заключено больничное, формальное – “старик”. Вот когда мое поколение обращается друг к другу: “старик” или “старичок” – это совсем другое дело. С этим обращением я живу, наверное, лет с шестнадцати. Как паспорт получил, так: “Как дела, старик?” – “Нормально, старик”.

Но это обращение для своих – чтобы отличить их от чужих. Кстати, в историях болезни, в разделе “наследственность” пишут “дед”, дальше идет описание характера этого деда – и “бабка”. Дальше идет описание характера бабки. Так что мужской части населения, в смысле обозначения родственной принадлежности, повезло больше.

Но, собственно говоря, я совсем не о словах. Хотя это и забавно, как мне кажется. Я про разницу отношения к родному ребенку и родному внуку.

Когда у тебя появляется ребенок, ты еще ребенок сам. Французские психиатры вообще считают, что пубертатный период, то бишь половое созревание, или переходный возраст (как кому угодно), заканчивается у некоторых человеческих особей аж в 35 лет. Впрочем, у некоторых он длится до старости.

Здесь надо понимать, что половое созревание – это не только появление вторичных половых признаков, но и психологическое, социальное становление личности. В том числе появление чувства ответственности за тех, кого приручил или родил. И прочая, кому-то кажущаяся, дребедень.

Так вот, когда появляется ребенок, ты еще ребенок сам. Ты еще сам не наигрался в разные игры – в том числе половые. Одна психиатресса мне рассказывала: “Посадим ребенка в ванную, дадим ему бутерброд с икрой, а сами идем трахаться. И он нам не мешает”.

А сколько еще существует игр для взрослых мальчиков и девочек. Игра в “главу семейства”, игра в “любовника”, игра в “серьезного мужчину, делающего карьеру”. А еще, кроме того что хочется играть, надо работать над собой. Надо расти, “чтобы чего-то достичь в этой жизни”.

Надо соревноваться со сверстниками, пока есть энергия и силы. “Надо реализовать себя”, – так все говорят. Игра, наверное, называется “реализуй себя”.

Надо не отстать от убегающего вперед – со все возрастающей скоростью – времени.

Надо не выпасть из него, не дать ему ускользнуть.

А еще надо следить за собой.

Встреться и выпить с друзьями.

Заработать на то – на се, на пятое – десятое.

И надо же еще кормить семью.

На все на это и еще на многое катастрофически не хватает времени.

А здесь еще ребенок путается под ногами. “А почему это? А почему то?..” Он, маленький ребенок, мешает большому ребенку. Усталость и порожденная ею раздражительность съедают любовь к нему. Раздражение выплескивается на самого слабого, того, кто не ответит хлестким словом, физическим отпором и не уволит с работы.