Илья Ильф - Записки провинциала. Фельетоны, рассказы, очерки

Подойдите к любому итальянскому мальчику и спросите его:

– Знаешь ли ты, малютка, кто такие красинцы?

– Конечно, – ответит мальчик, – кто же их в Италии не знает?

– А Чухновского знаешь?

– Пожалуйте! С таким вопросом могли обратиться к мальчику помоложе!

Подойдите затем к французскому, немецкому, английскому и шведскому мальчикам, задайте им такие же вопросы, и вы получите такие же основательные и точные ответы.

О наших советских мальчиках и говорить нечего. Советские мальчики у нас, слава богу, газеты читают и на элементарный вопрос о красинцах только плечами пожмут. Дескать, не морочьте голову, не мешайте прорабатывать тезисы к VIII Всесоюзному съезду профсоюзов.

Но есть среди советских мальчиков двое малюток, поведение которых внушает серьезнейшие опасения.

Не так давно граждане города Днепропетровска собрались на вокзале для торжественной встречи героев ледового похода. Но в этот день красинцы не приехали.

Днепропетровцы бросились к прямому проводу. Позвонили в Киев, откуда должны были выехать красинцы.

– Когда выедут красинцы?

На этот вопрос начальник станции Киев осторожно ответил:

– Кто такие красинцы и что мне предложено будет сделать, если они появятся?

Позвонили на промежуточную станцию Знаменку.

Знаменский начальник оказался не менее сообразительным малюткой. Он ответил:

– Не могу знать, кто такой Чухновский, а если вы интересуетесь Красиным, то таковой, как мне доподлинно известно, уже скончался.

Увлекательнейшее чтение представляют собой «Своды тарифов», выпущенные НКПСом. Даже самому разочарованному в жизни гражданину эта книга подарит, как пишут в рекламах, несколько минут веселого, оздоровляющего смеха.

В своде 1928 года значится тариф на перевозку кандалов. Просто и деловито – по столько‐то копеек с тонно-километра кандалов.

Какой сюрприз для руководителей ВСНХ! Они ведь и не знают, что наши железные дороги предлагают свои услуги по перевозке кандалов за минимальную цену. Придется, как видно, приступить к постройке кандальных заводов. Не гнить же та‐ рифу без дела!

Свод за 1929 год тонко отделяет лук от цибули. Лук можно перевозить по 12,5 тонны в вагоне, а цибулю – только по 10 тонн. Между тем разница между луком и цибулей такая же, как разница между дамской уборной и «жiночiм туалетом» или «по‐ штовой скринкой» и почтовым ящиком.

Дальнейшая прогулка под веселыми сводами НКПС сулит новые радости.

Крупное удовольствие обещает, например, тариф по пе‐ ревозке бриллиантов повагонно, в навалку. Одной из лучших страниц можно считать также и ту, на которой помещен тариф по перевозке икон.

Вообще вся книга пропитана бодрым юмором, и ее смело можно выпустить в продажу под иным, более соответствующим названием, а именно:

– Вагон смеха! 1000 новых анекдотов и острот, или Что де‐ лает тарифовед, когда РКИ дома нет. Вместо рубля – пять ко‐ пеек!

«Любовь, что такое любовь?.. Она заставляет короля подметать своей бородой придорожную пыль…» – писал когда‐то Гамсун. Однако короли теперь не в моде, поэтому мы предлагаем заме‐ нить их нарсудьями. В новой редакции это будет звучать так:

«Любовь, что такое любовь?.. Она заставляет даже нар‐ судью рассыпаться “божественным глаголом” перед дочерью торговца…»:

Таковы результаты вдохновения нарсудьи Шуйского района Вологодской губернии Жукова.

Если качество стихов определяется их искренностью, содержательностью и экономностью формы – то нужно признать, что приведенные стихи гениальны.

Они вполне могут заменить практикующиеся у нас во время чистки длиннейшие автобиографии. Они могут быть даже вписаны красными чернилами в послужной список народного судьи-поэта.

Казалось бы, понятие «современность» подвижно и текуче, как сама жизнь. Но не так полагает Наркомпрос в лице Главпрофобра, ежегодно издающего «Программу испытаний для поступающих в ВУЗы РСФСР».

Поступающие должны, например, прочесть следующие пять прозаических произведений:

Серафимович – «Железный поток», Сейфуллина – «Правонарушители», Либединский – «Неделя», В. Иванов – «Бронепоезд», Гладков – «Цемент».

Вот пять корифеев! Напрасны усилия всех прочих попутчиков и пролетписателей – Шолоховых, Фадеевых и Фединых. В бесплодных словесных турнирах пусть ломают бумажные копья налитпостовцы с лефовцами – пути советской литературы точно проверены, оценка произведена, и на ближайшую пятилетку пересмотра не предвидится.

Упомянутые же пять прозаиков могут не беспокоиться. Они твердо включены в штат «современных классиков».

К чему изучать историю и географию, когда паноптикум в Армавире дает несравненно более полные и верные сведения о народах и знаменитых людях.

Армавирский паноптикум помещается в цирке. Три десятка восковых бюстов и фигур расположены вокруг арены.

Не обошлось и без традиционной Клеопатры с цветком от кулича в золотистых волосах.

Фигуры снабжены весьма поучительными надписями: «Индейцы так добры, что дети из любви к отцу убивают его, чтобы не дать ему умереть от голода и холода».

Что скажут наши дети о такой любви?

Историки из паноптикума сообщают, что в Америке имеются «американские баронеты, как, например, Монтефиори, боровшийся против еврейских погромов в царской России».

Есть еще Ян Гус.

«Ян Гус был голландским художником, сожженным в 1838 году за пропаганду против религии».

Ой ли!

Был ли Гус голландским художником? Был ли он сожжен в 1838 году?

Кто из армавирских деятелей разрешил паноптикуму это унылое, вредное вранье?

В Курске вышел сборник стихов некоего Еськова «Сквозь бури и туманы». На обложке – портрет. В книжке два предисловия.

Первое – курского союза крестьянских писателей:

Лицо автора, встающее на фоне его творчества, имеет привлекательный вид…

Второе – какого‐то Стрельского:

Скромный биограф с нескрываемой радостью ставит свое имя под именем любимого поэта…

А вот и поэзы «любимого поэта» (цитируем по воронежской «Неделе»):

И еще: