Клод Тилье - Мой дядя Бенжамен

Согласно принятому обычаю, к солдатам, отправляющимся в поход, полагалось обращаться с напутственной речью. Господин Менкси отнюдь не собирался пренебречь этой формальностью и обратился к своим солдатам со следующими словами:

— Воины, я не стану уверять вас в том, что взоры всей Европы устремлены на вас, что ваши имена останутся в потомстве, сохранятся в храме славы и пр. и пр., — такие слова подобны пустоцвету или бросаемой на ветер сорной траве, но я хочу, чтобы вы знали, что целью нашего похода является не только желание освободить моего зятя, но и необходимость освободить наш край от угнетающего его тирана, вытаптывающего ваши посевы, бьющего вас при встречах и оскорбляющего ваших жен. Чтобы мужественно сражаться, для истинного француза достаточно одной причины, у вас их две, значит, вы непобедимы. Павших в бою я похороню на свой счет, а раненые получат уход в моем доме. Да здравствует Бенжамен Ратери! Смерть Камбизу! Долой его замок!..

— Браво, господин Менкси! — сказал вошедший незаметно через заднюю дверь дядя. — Вот трогательная речь; если бы она была произнесена по-латыни, то я подумал бы, что вы позаимствовали ее у Тита Ливия.

При виде дяди раздалось единодушное ура! Господин Менкси отдал войску приказ разойтись, а сам увел Бенжамена в столовую. Последний так обстоятельно и правдиво рассказал ему о происшедшем с ним событии, как редко кто расскажет о себе в своих мемуарах.

Господин Менкси был страшно возмущен оскорблением, нанесенным его зятю. В первую минуту у него с языка срывались только проклятья, но, понемногу придя в себя, он произнес:

— Бенжамен, ты энергичней, расторопней меня, возьми на себя командование войском, и двинемся в поход против замка Камбиза. Пусть место, где возвышается его замок, зарастет крапивой и чертополохом.

— Если вам угодно, — ответил дядя, — то от холма Сент Пьер дю Мон мы не оставим и камня на камне. Но, несмотря на все мое уважение к вам, я полагаю, что следует действовать хитростью; мы приступом захватим ночью стены замка, овладеем погруженными в сон и опьянение, как выражается Вергилий, маркизом Камбизом и его слугами, и тогда они должны будут перецеловать нас всех без исключения.

— Прекрасная мысль, — сказал господин Менкси, — но мы должны сделать полтора лье до замка, а через час уже наступит темнота. Поди, простись с моей дочерью, и в поход!

— Да не спешите так, черт возьми! Я хотел бы что-нибудь перекусить перед дорогой.

— В таком случае я распоряжусь чтобы солдаты стали вольно и чтобы им выдали вина, это поддержит в них воинский дух.

— Прекрасно! — ответил дядя. — Пока я все обдумаю, ваше войско управится.

К счастью для маркиза, возвращавшийся из суда адвокат Паж зашел к господину Менкси с просьбой накормить его обедом.

— Вы пришли как раз вовремя, — сказал воинственный лекарь. — Я хочу, чтобы вы также приняли участие в нашем походе.

— Каком походе? — спросил адвокат Паж, изучавший право не для того, чтобы воевать.

Дядя рассказал ему о происшествии и о том, как он решил мстить.

— Будьте осторожны, — сказал адвокат Паж, — это дело гораздо серьезнее, чем вы думаете. Если речь идет об успехе, то уверены ли вы в том, что с семью-восьмью хромыми вы победите гарнизон в тридцать замковых слуг, находящийся под командованием лейтенанта мушкетеров?

— Двадцать, господин адвокат, — вставил господин Менкси, — и все здоровенные ребята!

— Допустим, — холодно ответил адвокат, — но замок господина Камбиза окружен стенами. Что же, эти стены падут от трубного гласа, как пали стены иерихонские? Допустим даже, что при первом же штурме вы овладеете замком маркиза, это будет, конечно, блестящим военным подвигом, но им вы не заслужите креста святого Людовика. Вам это кажется веселой забавой, а для правосудия и закона это — взлом дверей, насильственное вторжение в дом, ночной набег и все это направлено против маркиза. Предупреждаю вас, что и одного из этих преступлений достаточно, чтобы попасть на галеры. После вашей вылазки вам придется покинуть страну, и ради чего? Ради того, чтобы удостоиться поцелуя маркиза.

Дядя был очень упрям, упрям, точно сын жеребеца и ослицы, упрямство было вообще нашим родовым семейным недостатком, но, несмотря на это, он согласился, что адвокат прав.

— Я думаю, — сказал он господину Менкси, — что вы умно сделаете, если вложите меч в ножны, а шляпу с перьями спрячете в футляр. Войну следует начинать только по очень серьезным причинам. Возможно, что попасть в число героев и польстило бы вашему самолюбию, господин Менкси, но что такое слава полководца? — разрушенные города, испепеленные деревни, опустошенные поля, женщины, отданные на произвол грубых солдат, уведенные в плен дети, бочки вина с выбитым дном. Вы, повидимому, не читали Фенелона, господин Менкси? Все это ужасно, и при одной только мысли об этом я содрогаюсь.

— Что ты там болтаешь? Дело идет о нескольких ударах киркой по этим уже наполовину обвалившимся стенам.

— Так зачем вам трудиться и разрушать их, когда они по собственному почину развалятся? Поверьте мне, оставьте в покое эту прекрасную страну. Я сочту себя подлецом и предателем, если за нанесенное мне лично оскорбление потребую, чтобы вы подвергались всем тем неприятностям, которые возникнут из-за нашей экспедиции.

— Но у меня тоже есть свои счеты с этим чудовищем. Желая высмеять меня, он, вместо людской, послал мне для исследования конскую мочу.

— Ну и уважительная причина, нечего сказать, и вы согласны поплатиться, за это десятью годами каторжных работ? — Нет, господин Менкси, потомство вас не оправдает. Если вы не думаете о себе, то подумайте хоть о своей дочери, о своей дорогой Арабелле: что ей за радость приготовлять такие великолепные сливочные сыры, когда вас уже с ней не будет?

Это обращение к нежным родительским чувствам старого доктора возымело свое действие.

— Обещай мне, по крайней мере, что наглость маркиза Камбиза будет наказана. Ты мой будущий зять, и с этого мгновения мы с тобой должны быть солидарны в вопросах чести.

— О, насчет этого будьте покойны, господин Менкси, я теперь глаз не спущу с маркиза. Я буду так же терпеливо подстерегать его, как кошка подстерегает мышь. Не сегодня, так завтра, но я уж застигну его одного без стражи и тогда заставлю его скрестить дворянскую шпагу с моей или доотказу натружу о него свои кулаки. Я не могу клясться, как древние герои, тем, что не сбрею бороды и буду сидеть на хлебе и воде до тех пор, пока не сдержу своей клятвы, ибо первое не вяжется с моей профессией, а второе противоречит моему темпераменту, но даю вам слово, что только тогда буду вашим зятем, когда нанесенное мне оскорбление получит достойное возмездие.