Хорхе Ибаргуэнгойтия - Убейте льва

Со смертью Пепиты кружок заговорщиков распался. После своего избрания депутатом Банкаррентос сказал Ангеле:

— То, что мы затевали, навсегда предано забвению. Я буду нем как могила.

Когда был ратифицирован Закон об утверждении в правах собственности, Эскотинес заявил Придурэхо, уснащая речь пейзанскими образами:

— Корова сдохла, спор окончен. Ищите другого, кто будет рушить скотный двор, который только что воздвигли.

Он перестал появляться у Беррихабалей и зачастил в казино, где играл в карты с Ройсалесом и Пофартадо.

Убивон признался Куснирасу:

— Я достаточно натерпелся, с меня хватит.

Куснирас, Ангела и Пако Придурэхо, напротив, опять взялись за свое в тот самый день, когда было узаконено пожизненное президентство.

— Все мы согласны, что Бестиунхитрана нужно убить, — говорит Пако Придурэхо. — Только вот вопрос: где и как?

Они сидят в музыкальном салоне за чашкой чая.

— Но прежде всего, куда нам ретироваться, — говорит Куснирас. — Потому что одно дело — подвергаться риску и совсем другое — идти на верную смерть.

Они обсуждают все варианты, начиная с бомбежки Каскоты и кончая кинжальным ударом в личном кабинете.

— На это у меня не хватит духу, — говорит Ангела по поводу последнего предложения.

Решают покончить с ним по дороге на петушиные бои в Сан-Паблито. Бестиунхитран не пропускает ни одного из боев, которые происходят по вторникам и субботам.

— Нужны две бомбы, — говорит Куснирас, втайне изучивший пособие по пиротехнике. — Одну для автомобиля с его головорезами, другую — для него самого.

Нужны три человека: двое, чтобы бросить бомбы, и еще один, чтобы вести «ситроен», ибо все должно происходить на ходу. После обсуждения нескольких кандидатур приходят к заключению, что водителем должен быть Подхалуса.

— Мы ознакомим его с нашей затеей, — говорит Куснирас, — я уверен, что он согласится.

— А мне что надо делать? — спрашивает Ангела, которой не хочется быть не у дел.

— Только подыскать нам убежище, — говорит Куснирас. — Покушение произойдет ночью, и нам надо где-то дождаться утра. Было бы нелепо спастись и тут же грохнуться вместе с аэропланом.

Они решают убить Бестиунхитрана, провести ночь в усадьбе Беррихабалей Агромада, а на следующий день рано утром перелететь на аэроплане на Коврингу и просить политического убежища.

— Трудностей не предвижу, там терпеть не могут Бестиунхитрана, — говорит Куснирас.

Этим же вечером Куснирас спрашивает у своего мажордома, согласен ли он управлять автомобилем «в одной рискованной операции», а затем бежать из страны.

— С великим удовольствием, сеньор, если вы возьмете меня с собой, — говорит Подхалуса, которому Пончика явно не по душе.

Усадьба Агромада находится неподалеку от Пуэрто-Алегре среди зеленых лощин. Семейство Беррихабалей рассматривает ее не столько как доходное угодье, сколько как родовую реликвию, положившую начало семейному обогащению. Именно здесь в начале XIX века Томас Беррихабаль забросил торговлю неграми, считая ее невыгодной и опасной, спустил паруса и стал выращивать кофе, да так успешно, что его потомки и думать забыли о рабовладельческом периоде в своей истории и через сто лет вспоминали о своем предке только как о кофейном короле.

Но со временем все себя изживает. Беррихабали посредством удачных матримониальных союзов и прочих махинаций приобретали более перспективные и продуктивные земли вроде Кумдачи и оставили плантации Агромады на попечение управляющих. А затем, в начале этого века, они переехали в Пуэрто-Алегре, на Новый проспект, соблазненные электрическим светом, английскими сортирами и обществом влиятельных персон. Последнее обстоятельство парадоксальным образом заставило их вспомнить об усадьбе Агромада, и теперь (в 1926 году) они иногда посылают туда за два-три дня «гонца» с наказом управляющему проветрить и вычистить главный дом, выбить мягкую мебель и заколоть пару молочных поросят к прибытию хозяев с гостями, которые приезжают погромыхать ружьями в лощинах и поесть до отвала на высоких галереях, откуда открывается вид на ближайшие холмы, на хижины батраков-пеонов в полукилометре от дома и на море, синеющее далеко-далеко узкой полоской.

Неделю спустя после принятия конституционной поправки о пожизненном президентстве здесь состоялась одна из таких званых охот, в которой приняли участие дон Карлосик в новехоньких крагах от Харродз, Ангела в юбке из твида, оказавшегося страшно жестким, Куснирас в щеголеватом охотничьем костюме по последней кенийской моде и в широкополой шляпе с отделкой из леопардового меха и, наконец, Пако Придурэхо в чужих охотничьих сапогах.

В течение двух часов батраки и их жены прислушиваются с благоговейным трепетом и некоторым страхом к разудалой пальбе на дне ущелья и, обуреваемые любопытством, выходят из своих хибар взглянуть на шествующего мимо них хозяина, потного и пыхтящего, обмахивающегося шляпой, вслед за ним идет пеон с одним убитым кроликом в руках.

Ангела, Куснирас и Пако Придурэхо, которых привлекли сюда иные цели, возвращаются домой по другой тропке и, распахивая все двери, оглядывают просторные комнаты и массивную, не слишком удобную мебель, сделанную из красного дерева руками негров-рабов.

— Неплохое прибежище, — говорит Куснирас.

— Запасов провизии здесь на две недели, а я еще пришлю несколько консервных банок и бутылок вина, — говорит Ангела. — Скажу управляющему, что прибудут гости, но что не следует сообщать об этом моему мужу, ибо тогда трезвон пойдет по всему городу.

— Ангела, — говорит со смехом Куснирас, — речь идет об одной-единственной ночи, мы ведь не собираемся здесь поселиться.

Ангела не внемлет никаким доводам. Ей не нравится, если ее гости терпят лишения. Кроме того, предприятие слишком опасно, и никому не ведомо, чем оно кончится.

— И мне не хочется, — говорит Ангела, вспомнив о Банкаррентосе, Эскотинесе и Убивоне, — и кажется очень несправедливым утаивать новый план от остальных. Как бы там ни было, они тоже замешаны.

— Зачем же посвящать других в дело, для которого вполне достаточно троих: Пако, моего мажордома и меня? Остальные могут выдать нас с головой!

— Но мы их уже раньше во все посвятили и теперь не имеем права ими пренебрегать, они могут на нас обидеться.

Куснирас, желая положить конец разговору, говорит твердым тоном:

— Ангела, командую я. Пожалуйста, никому ни единого слова.

У главного входа слышится голос дона Карлосика:

— Что за шутки? Какого черта вы поднялись по другой тропинке и оставили меня одного?

Ангела идет с обворожительной улыбкой к двери встретить мужа. Остальные следуют за ней.