Оксана Морозова - Фаина Раневская. Как сказано!

— Ну, хорошо, был в древности такой, ученый по имени Архимед. Он открыл закон, по которому на тело, погруженное в воду, действует выталкивающая сила, равная весу вытесненной воды…

— Не понимаю, — развела руками Фаина Георгиевна.

— Ну вот, к примеру, вы садитесь в наполненную до краев ванну, что происходит? Вода вытесняется и льется на пол… Отчего она льется?

— Оттого, что у меня большая ж…! — догадалась Раневская, начиная постигать закон Архимеда.

Старость — вещь страшная. Болят все мои косточки. Очень устала, очень. Восемьдесят семь лет! Я не Яблочкика, чтобы играть до 100 лет. Нет, больше на сцену не выйду!

Умнеющие в одиночестве ценнее умнеющих в большой компании. Почему? Потому, что сбившиеся в кучку одиночки поначалу необычайно умны на зависть жертвам взаимопритирки.

Плюсы больших сообществ так велики, что ради них принимаются и минусы. Да только минус на минус не даёт в сообществе плюс.

Когда нужно пойти на собрание труппы, такое чувство, что сейчас предстоит дегустация меда с касторкой.

— Фаина Георгиевна., на что похожа женщина, если её поставить вверх ногами?

— На копилку.

— А мужчина?

— На вешалку.

Ахматова говорила Раневской: «Вы великая актриса». И Раневская парировала: «Ну да, я великая артистка, и поэтому я ничего не играю, меня надо сдать в музей. Я не великая артистка, а великая ж**а»

Одна из подруг Раневской говорила:

— Но ведь так нельзя жить, Фаина.

— А кто Вам сказал, что это жизнь?

— По барышне говядина, по дерьму черепок…

Сам Сталин говорил про Раневскую:

— Вот товарищ Жаров хороший актер, понаклеит усики, бакенбарды или нацепит бороду, и все равно сразу видно, что это Жаров. А вот Раневская ничего не наклеивает и все равно всегда разная…

— Как Вы живете?

— Дома по мне ползают тараканы, как зрители по Генке Бортникову, — ответила Фаина Георгиевна.

— Почему вы не пишете мемуаров?

— Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.

Раневская на вопрос, как она себя сегодня чувствует, ответила:

— Отвратительные паспортные данные. Посмотрела в паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только ахнула…

Жизнь моя… Прожила около, все не удавалось. Как рыжий у ковра.

— Смесь степного колокольчика с гремучей змеей, — говорила Раневская об одной актрисе.

Главный художник «Моссовета» Александр Васильев характеризовался Раневской так: «Человек с уксусным голосом».

Сегодня дивная погода. Весной у меня обычно болит ж**а, ой, простите, я хотела сказать спинной хрэбэт.

— Я родилась в недрах МХАТ-а. А "Вас бы не взяли во МХАТ даже гардеробщиком.

Меня преследует страх перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха я боюсь, это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться ею.

Раневская звонит актрисе:

— Нелочка, дайте мне слово, что будете говорить со мной искренне.

— Даю слово, Фаина Георгиевна.

— Скажите мне, я не самая паршивая актриса?

— Господи, Фаина Георгиевна, о чем Вы говорите! Вы удивительная! Вы прекрасно репетируете.

— Да? Тогда ответьте мне: как я могу работать с режиссером, который. сказал, что я г**но?!

— Приходите, я покажу вам фотографии неизвестых народных артистов СССР, — зазывала к себе Раневская.

— Фаина Георгиевна! Галя Волчек поставила «Вишневый сад».

— Боже мой, какой ужас! Она продаст его в первом действии.

— У Юрского течка на профессию режиссера. Хотя актер он замечательный.

Перестала думать о публике и сразу потеряла стыд. А может быть, в буквальном смысле «потеряла стыд» ничего о себе не знаю.

С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю. Терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней. Терплю даже Завадского.

Раневской предложили маленькую роль старой актрисы. Вскоре она позвонила Марине Нееловой: «Представьте себе, что голодному человеку предложили монпансье. Вы меня поняли? Привет!»

Когда у Раневской спрашивали, почему она не ходит на беседы Завадского о профессии актера, Фаина Георгиевна отвечала:

Я не люблю мессу в бардаке.

Раневская предложила: «Если нужно для дела, я буду играть свою роль хуже».

На обратном пути из больницы в театр (у Раневской был сердечный приступ) Завадский спросил:

— «Что они сказали, Фаина?»

— «Что-что. Грудная жаба».

— Завадскому дают награды не по заслугам, а по потребностям. У него нет только звания «Мать — героиня».

— Завадскому снится, что он похоронен на Красной площади.

— Завадский, родился не в рубашке, а в енотовой шубе.

— В семье не без режиссера.