Эдуард Асадов - Когда стихи улыбаются

Ну, а теперь притча. Я расскажу ее, как запомнил со слов Нечаева.

Это кусочек из "Жития аввы Макария". Но прежде надо пояснить некоторые старославянские слова. Ну "уд" — это теперь понятно. Слово "хиропонисатель" — положиться в сан, или, по-теперешнему, "хиропонисать" — "рукоположить", то есть произвести в церковный какой-то сан… "симо и авамо" — это направо и налево.

Так вот, "Жития аввы Макария". Авва Макарий из града на Неви пошел хиропонисатися во град Иерусалим (авва — это отец). С псалмом и молитвою предстал авва Макарий пред градом Иерусалимовым. И узре он на вратах града — беса нечистивого. Бес, зря авву Макария, вынул из портов уд свой и, поводяще им симо и авамо, рече:

— Хочешь, благословлю тебя и хиропонисаю тебя сим членом моим?

Тогда авва Макарий, достав из портов своих такожде уд свой и поводя им симо и авамо, рече нечистому:

— А хочешь ли, я сам благословлю тебя удом своим и хиропонисаю и сделаю сие преславно!

Тогда бес, узре, что уд Аввы Макария бысть на два локтя горше (больше), посрамлен был. И с превеликим позором бежал с врат града Иерусалимова.

Январь 1969 г.

Переделкино

Об артистке цыганского театра "Ромэн", представительнице знаменитой цыганской династии Ром-Лебедевых Сантине Ивановне Андреевой мне доводилось писать не однажды. Тем не менее рассказывать об этой поистине удивительной женщине еще много и долго. В театре "Ромэн" она была незаменима и, что называется, вездесущая артистка, помреж, член художественного совета, член приемной комиссии, да мало еще кто! В повседневной жизни Сантина Ивановна говорила обычным, очень приятным грудным женским голосом. Но если ей хотелось рассказать что-то интересное в лицах, то она меняла голос, изображая собеседника удивительно. Иногда в веселую минуту она даже разыгрывала женщин, разговаривая с ними роскошным мужским басом, и заканчивала беседу, назначая ей где-либо лирическое свидание. А потом звонила ей уже своим голосом и спрашивала о делах, а та отвечала отрывисто, торопливо и в конце концов признавалась, что торопится на свидание. И тогда Сантина с доброй улыбкой советовала: Ниночка! Никуда не стоит ходить, так как он тебя ждать сегодня не будет! Почему не будет? Да потому, что он собирается в гости ко мне… Ну, а потом — общий хохот и обещание разделаться с ней при встрече.

Вспоминаю связанные с ней два любопытных и очень смешных эпизода. Как-то раз Сантина Ивановна пригласила меня с женой в свой дом, чтобы встретиться со своими товарищами по театру.

Застолье было веселым и шумным. Одна из цыганок (это была Нина Дэмэтр), когда запели веселую песню "Мэ мато, мато, мато…" (Я пьяна, пьяна, пьяна…), выскочила из-за стола и пустилась в бурную пляску. В это время зазвонил телефон. Сантина Ивановна извинилась и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Веселье на какое-то время притихло… Без хозяйки почему-то не очень-то пилось и веселилось. Где-то там, в глубине коридора, ее голос звучал спокойно и ровно. Затем в нем стали появляться и "горячие" нотки. Сергей Шишков прислушался и со знанием дела сказал: "Это она с нашим режиссером Барканом беседует. Он, по-моему, приглашает ее как помрежа вернуться снова в театр на репетицию". Судя по интонациям, Сантину Ивановну это обстоятельство начинало сердить. Теперь ее гневный голос стал долетать до нас довольно часто: "Да не могу я сейчас прийти ни на какую репетицию! У меня гости, понимаете, гости! Я же только два часа назад вернулась из театра! Да, всего два часа назад! Должен же быть ну хоть какой-то отдых у человека!" Спор, как сухой хворост, начинал разгораться все жарче и жарче. Наконец окончательно взбешенная Сантина Ивановна крикнула в трубку: "Почему?! Ну скажите мне, почему все нормальные люди могут жить, работать и иметь простой человеческий отдых? Повторяю, почему все люди, буквально все, имеют право отдыхать после работы? И только одна Сантина Ивановна должна вечно стоять, как хер!"

Гости от хохота чуть не свалились со стульев.

В это время Сантина вошла в комнату и, очевидно, поняв причину нашего смеха, принялась хохотать громче всех…

А второй эпизод был такой. У Сантины Ивановны как-то заболело сердце. Районные врачи помочь ей никак не смогли. И тут ей кто-то посоветовал сходить на частный прием к самому знаменитому в те годы профессору, впрочем, нет, даже к академику Егорову. Очень долго Сантина Ивановна добивалась этого приема, ибо очередь к профессору стояла огромная. Наконец все же прием состоялся. После тщательного обследования и прослушивания профессор изрек: "У вас, матушка, каронарная недостаточность". Сантина Ивановна согласно закивала головой:

— Уж что верно, то верно, профессор! Золотые ваши слова!

Профессор удивился:

— А вы что, понимаете что-нибудь в медицине?

— Да нет, ничего абсолютно!

— Тогда почему вы так охотно со мной соглашаетесь?

— Да потому что я не замужем. И у меня действительного каронарная недостаточность.

— Но замужество-то здесь при чем? — вновь удивился профессор.

И тогда Сантина Ивановна с самым простодушнейшим видом объяснила, что "кар" по-цыгански обозначает то же самое, что и русское слово из трех букв. И с невинным видом добавила: "Повторяю, не замужем, так что, профессор, вы сами видите, что у меня каронарная недостаточность".

И тогда академик стал хохотать до слез. А потом, утерев слезу, сказал:

— Знаете, матушка, вы мне сегодня испортили весь прием! Я нынче весь день хохотать буду.

А еще Сантина Ивановна умела отлично произносить кавказские тосты, блестяще имитирую восточные голоса. И вот один из ее тостов я хотел бы сейчас привести. Итак, представьте кавказского тамаду с задушевными модуляциями в голосе и после пяти или шести фужеров вина. Представили? А теперь слушайте: "Бил жаркий-прежаркий ден… Святой Ироним рэшил искупаца в рэке. Раздэлса, залез в реку и плавает. В ето врэмя по берэгу бежит молодой, красывий дэвушка, а за нэй сэрий волк гонытса. Дэвушка крычит: "Святой Ироним, памаги, спасы! За мной волк гонытся!" А святой Ироним отвычает: "Как магу я тэбэ спасат, если я голий… Извыни, нэ магу". Тут волк уже даганает дэвушку, и она снова крычит: "Святой Ироним! Я же пагибаю! Неужели ты мнэ нэ спасаешь? Памаги! Очен прошу!"

Святой Ироним снова гаварыт: "Нэ магу! Видыш, я же голый! Как магу вийтэ не бэрэг?" Волк уже догнал дэвушку, она снова крычит: "Святой Ироним! Видыш, он уже рвет на мнэ платье! Какой же ты святой, если мне нэ спасэшь?" Тогда святой Ироним гаварыт: "Ну брос мне хотя бы шляпу, чтобы я мог прикрыться!" Девушка бросила ему шляпу. Он вишел и спас дэвушку!

Так, дорогие мои друзья, випьем же за ту силу, которая удэржала шляпу святого Иронима!"