Геннадий Гендин - Байки старого телемастера

Доводы были и впрямь убедительные, особенно последний. Так получилось, что я оказался в самом начале длинного пути появления у нас в стране собственных цветных телевизоров. В завершение беседы Хейфец обрадовал меня тем, что на данный момент у него нет ни одного свободного человека, которого он мог бы откомандировать для моей, как он выразился, партизанской, внеплановой» работы, но сохраняет за мной право неограниченно использовать труд нашей монтажной мастерской для любых макетно-экспериментальных работ.

Если говорить честно, то работа оказалась настолько интересной и увлекательной, что я впоследствии ни разу не пожалел о том, что согласился.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается — эта исконная народная мудрость в данном случае оказалась несколько поколеблена: прошло меньше полугода после нашей первой беседы с Хейфецем, и в моём рабочем журнале появилась обведённая жирной рамочкой запись:

Сегодня, в понедельник, 29-го сентября 1958 года, на экране нашего первого опытного телевизора ВПЕРВЫЕ получено передаваемое по эфиру из НИИ-100 ЦВЕТНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ!!!

Это знаменательное событие произошло за девять лет до того, как на прилавках магазинов появился первый серийный цветной телевизор «Рубин-401».

Следуя неоспоримому правилу о том, что победителей не судят, наша партизанская деятельность после ознакомления с очевидными достижениями руководства завода и отдельных представителей Главка была легализована, заводу разрешили разработать и создать промышленный образец телевизора под условным названием «Темп-21» и представить его на утверждение в Торговую палату. Одновременно московскому электроламповому заводу МЭЛЗ было дано распоряжение в пожарном порядке скопировать американский масочный металлостеклянный девяностоградусный кинескоп 21АХР-22.

В течение следующих шести месяцев новый телевизор был разработан и даже изготовлен в виде опытной партии из 50 экземпляров. Однако, резкое ухудшение международной обстановки и эскалация «холодной войны» с Америкой заставили руководство министерства свернуть нашу «цветную» тематику до лучших времен и сосредоточить все усилия на работах с новейшими видами навигационного оборудования для военной авиации и морского флота.

А закончилась эта эпопея ещё одним весьма забавным эпизодом. Когда была изготовлена опытная партия «Темп-21», Хейфец поручил мне пригласить на завод для демонстрации наших достижений корреспондента какой-нибудь популярной московской газеты. Он хотел показать читающей публике, что и мы не лыком шиты и «…впереди планеты всей…» не только в области балета и ракетостроения, но и в такой престижной области, как цветное телевидение.

Сказано — сделано. В то время самой читаемой и популярной газетой у москвичей считалась «Литературная газета». Я посетил её главного редактора, объяснил суть дела, после чего он без колебаний выделил мне довольно молодого и весьма шустрого парня, который с радостью согласился завтра же прибыть туда, куда ему укажут. Я взял его номер телефона и сказал, что проинформирую его после согласования даты визита с руководством завода.

Демонстрация была назначена на следующую субботу, и поглазеть на истинное чудо напросились ещё около десятка разных чиновников из министерства. Сообразительный читатель наверняка уже догадался, что зрителям были продемонстрированы все три американских диапозитива и на закуску фильм… «Полосатый рейс».

Восторг у публики был неподдельный, поскольку зрелище по тем временам и впрямь было впечатляющее. В воскресенье «Литературная газета» не выходила, а утром в понедельник я по дороге на работу купил свежий номер, перелистал страницы и нашёл то, что искал.

Впрочем, то, что я нашёл и прочёл, выходило далеко за рамки моих самых смелых ожиданий. Потому что начиналась статья буквально и дословно так:

«В зале гаснет свет, и на экране нового советского телевизора «Темп-21», переливаясь всеми цветами радуги, возникает до боли знакомая каждому советскому человеку картина великого русского живописца… «Охотник в болотных сапогах».

Я представляю, что могли подумать едущие рядом со мной в метро пассажиры, когда вполне приличный на вид молодой человек с литературной газетой в руках вдруг ни с того ни с сего заржал с такой силой, что сидящая рядом старушка вздрогнула и начала истово креститься.

Я покинул вагон, вернулся в издательство «Литературки», зашёл к выпускающему редактору, положил перед ним номер с раскрытой статьёй и попросил его уточнить фамилию великого русского живописца.

— А в чём, собственно говоря, дело? — встревожено спросил он.

— Да, в общем, ничего особенного. Просто интересно. В плане общекультурного развития.

Бедолагу-корреспондента мне даже стало искренне жаль, когда мы с ним покидали кабинет выпускающего редактора.

С моего согласия было решено материал оставить «как есть», опровержений и объяснений в газете не давать и сделать вид, что всё нормально.

— Какого лешего тебе понадобилось выдумывать этот вздор? — спросил я его на выходе из здания редакции.

— Понимаешь, хотелось, чтобы статья получилась красивая…

Помимо совершенно выдающихся, экстраординарных событий, наподобие бросаний телевизоров из окна третьего этажа (о чём был рассказ в 16-й байке), на московском дважды ордена Ленина радиозаводе ТЕМП, являвшемся головным предприятием большого производственного объединения, постоянно случались различные более мелкие, но не менее забавные и курьёзные происшествия. Это и не удивительно, поскольку один только головной московский завод имел в штате более 14 000 человек, и ещё почти столько же было в составе особого КБ, являвшегося по существу неотъемлемой составной частью завода, хотя и имевшего собственный статус.

В телевизионном конструкторском бюро, входившим в состав Отдела Главного Конструктора завода, было три отдельные лаборатории и экспериментальная макетная мастерская с общей численностью около 50 человек. Коллектив у нас был достаточно устоявшийся и весьма дружный, «текучести кадров», как тогда было принято выражаться, не наблюдалось, а новые люди появлялись в штате не так уж и часто.

Наиболее существенное вливание произошло однажды, когда по решению ЦК КПСС была объявлена борьба с раздуванием штатов в союзных и республиканских министерствах. Последовавшие за этим массовые сокращения министерских штатов, как и следовало ожидать, никак не затронули руководящие, высокооплачиваемые структуры, а вылились в увольнения уборщиц, курьеров, вахтёров, лифтёров и прочих многочисленных секретарш.