Хельга Графф - Мемуары Мойши

Ирина была единственной дочерью известного врача-гинеколога. Самкообразная тетенька, мать троих детей, буквально помешалась на сексе и мужиках. Не успели мы познакомиться, как о ней уже начали ходить легенды. Даже если у мужчины, случайно повстречавшегося Ирке на улице, просто случался нервный тик и он начинал моргать, дочь гинеколога, думая, что он подмигивает именно ей, принимала это как сигнал к действию. В Германию Ирина приехала со всей своей семьей: тремя детьми и родителями. Папа вышел на пенсию, поэтому Ирке пришлось искать другого врача, а до этого момента всю сознательную жизнь Ирина осматривалась у собственного отца! После таких заявлений почти вся женская половина коллектива пребывала в шоке! Понятно, что врач, но ведь собственный же отец!!! На мой взгляд, это попахивает определенным извращением, нечто вроде инцеста! Но нашу приятельницу ничего не смущало, и она с упоением рассказывала обо всем, что происходило в ее странной жизни. Женихи не задерживались, приходили и, переспав с ней, уходили, не возвращаясь вновь, поэтому мужчины в Иришкиной жизни менялись, как узоры в калейдоскопе. Глядя на нее, у меня вдруг возникла мысль познакомить ее с озабоченным Эдиком. А почему бы и нет? И ему и ей нужно только одно мероприятие – секс, может, на почве неудовлетворенности и подружатся?

Украинско-еврейская тусовка одноклассниц была мне абсолютно чуждой, и я сразу же подружилась с русскими немками, которые на фоне дымящих, развратных подруг с Украины выглядели просто монашками, проведшими всю жизнь в монастыре! Кроме всего прочего, нас объединяло и полное отсутствие в нашей жизни понтов и сигарет. У них была своя компания, а у нас своя.

В отношениях между сокурсниками витали и неприязнь, и зависть, а порой и откровенное хамство. Причем последнее «оружие» чаще применялось выходцами с Украины. Русские же мужчины немецкого происхождения представляли из себя колхозников и были перемешаны с колхозниками еврейскими. Единственным культурным «перцем», как он себя позиционировал, был пожилой чувак по имени Марк, который всем рассказывал, что в недавнем прошлом являлся концертным директором одного очень известного и уважаемого российского певца еврейского происхождения, между прочим, народного артиста! Одевался Марк модно, полулысые волосенки собирал в мышиный хвостик, а в наружном кармане своих пиджаков непременно носил шелковые платочки. Когда наши курсы уже подходили к концу, он неожиданно предложил мне стать преподавателем в его, пока еще несуществующей, балетной школе. Организовать что-либо в конечном итоге ему не удалось, хотя, по слухам, он и правда очень суетился, чтобы где-нибудь подзаработать. Даже придумал хитроумную комбинацию для того, чтобы немного нажиться на социальном ведомстве. Фиктивно развелся с женой, и теперь имел свою квартиру, оплачиваемую социаламтом, которую жадный и коварный Марк сдавал приезжим за «бабки»!

Когда нечего говорить о настоящем, все хвалятся прошлым. Среди приезжих еврейцев все, без исключения, в прошлой жизни являлись директорами крупнейших предприятий и фирм, продюсерами и успешными бизнесменами. Ну говорить-то язык не отвалится, особенно когда находятся слушатели, обожающие носить лапшу на ушах! О былом величии «великих» напоминают старые кремпленовые костюмы семидесятых, которые они носят тут по праздникам. Зато в будни все повально таскают страшные, но многофункциональные жилеты с бесчисленным количеством карманов, чтобы их владельцам было куда рассовывать блага цивилизации. И Марк-трепач не стал исключением, руководствуясь пособием «говорите и вы»!

Курсы я посещала, как нормальная женщина, в приличной одежде, а не как чудаки, приходившие на занятия иногда и в спортивных трениках с отвисшими коленками. Мой нарядно-культурный вид, тем не менее, постепенно стал оказывать на соплеменников положительное влияние. Иногда, как ни странно, и хороший пример бывает заразительным. Наши мужчины подтянулись, принарядились и начали приходить на занятия как люди – в рубашках и костюмах, а девушки – не в занюханных, развратных шортах, как любительница малолетних Нина, а в юбках и брюках.

Юбки в Германии – разговор особый. Здесь существует лишь одна одежда, впрочем, не только здесь, которую не надо гладить и чистить. Это, разумеется, джинсы. Когда мы только приехали, то женщин в юбках не видели вовсе. Даже старенькие ухоженные немецкие бабули, которые согласно своему возрасту и статусу должны вроде бы носить юбки и платья, все, как одна, были упакованы в клетчатые брючки разнообразных оттенков. Юбка здесь – что-то из разряда инопланетных нарядов. К началу посещения курсов мне удалось похудеть, и я с удовольствием носила этот чудесный элемент одежды, делающий обычную женщину, женщиной настоящей.

Как-то раз мы с Левой спустились в метро. Едва прошли по многолюдной платформе, как я почувствовала неладное. Упираясь маниакальным взглядом в мою панораму заднего вида и буквально наступая мне на пятки, шел гражданин. Казалось, еще минута – и он начнет обильно орошать платформу сладострастной слюной! Я удивилась и ещё быстрее засеменила за мужем. Оглянувшись в очередной раз, заметила, что за мной тащатся уже человек шесть.

– Лева, посмотри, у меня сзади всё в порядке? – озабоченно спросила я, думая, что нечто неординарное в моем туалете заставляет сильный пол, как стаи мух, лететь вслед за нашим променадом, и покрутилась вокруг себя.

– Да всё у тебя в порядке! – успокоил меня Левка. – Только вот что, погляди-ка по сторонам!

Я оглянулась. Мама дорогая! На двух платформах, забитых людьми, единственной женщиной в юбке, не считая шотландца, оказалась я! Вот и ответ на волнующий вопрос.

На курсе преподавали три педагога, все немцы. Материал мы изучали исключительно на немецком, даже если и не понимали объяснения учителей. Старший преподаватель Франк, молодой мужчина, довольно позитивный и разговорчивый, был женат второй раз и совместно с женой воспитывал семерых детей от своих и ее браков. Когда же мы начали изучать тему «домашнее хозяйство», а конкретно, кухню, то выяснилось, что у Франка дома вообще ничего нет: ни посудомоечной машины, ни соковыжималки, ни комбайна, ни гриля, ни даже яйцерезки!

Реакция класса оказалась предсказуемой: по лицам пробежали циничные ухмылки, ведь нашим еврейцам было чем похвастаться на этот счет. Некоторые имели даже автомобили, чему социал не противился, мотивируя это тем, что владельцу надо искать работу. Бедный Франк зарабатывал деньги своим трудом, а не сидел нагло на шее государства, но из ценных вещей имел лишь велосипед, необходимый для того, чтобы добраться до работы. Кстати, финансовые дела у рабочего люда обстоят здесь, порой гораздо хуже, чем у получателей социального пособия, потому что им из своей совсем небольшой зарплаты приходится платить за всё, включая и налоги. В то время как за беженцев все расходы оплачивает государство!