О. Генри - Всего понемножку (сборник)

— Вчера вроде как собирался дождик, — говорит он, — но к полудню опять развиднелось. А я слыхал, фермеры на севере давно ждут не дождутся хорошей грозы.

— Вот это другое дело, — говорю я. — Отряхните со своих копыт нью-йоркскую пыль и будьте по-настоящему любезным кентавром. Вам удалось сломать лед, и с каждой минутой мы все больше узнаем друг о друге. Сдается мне, я интересовался вашими родными?

— Они все здоровы, благодарю, — говорит он. — У нас… у нас теперь новое пианино.

— Вы превзошли самого себя, — говорю я, — и наконец-то начинаете избавляться от своей патологической сдержанности. Это маленькое замечание насчет пианино сделало нас почти братьями. А как зовут вашего младшенького? — спрашиваю я.

— Томас, — говорит парень. — Он у нас недавно переболел корью.

— У меня такое ощущение, что мы знакомы уже целую вечность, — говорю я. — Остался всего один вопрос: вы не жалеете о том, что открыли свое кафе?

— В общем-то нет, — говорит он. — Я даже немного откладываю.

— Рад это слышать, — говорю я. — А теперь возвращайтесь к работе и впредь будьте воспитаннее. Не трогайте погоду, пока не почувствуете, что готовы обсудить ее в более личной манере. Эта тема самой природой предназначена для теплого общения и завязывания дружеских уз, и мне больно видеть, что в вашем городе ее используют как мелкую разменную монету. На следующий день я скатал одеяла и отправился из Нью-Йорка в родные края.

Тут Бад умолк, но мы еще медлили у костра и лишь спустя долгое время стали мало-помалу расходиться на ночлег.

Стеля себе постель, я услыхал обращенный к Баду голос юнца с щеголеватой прической, в котором звучало нечто вроде беспокойства: — Вот я и говорю, мистер Кингсбери, вечер сегодня приятный на редкость. Свежий ласковый ветерок, и звезды сияют, и чистый воздух — все это вместе создает прямо-таки незабываемое впечатление.

— Да, — ответил Бад, — вечер и впрямь неплохой.

Перевод В. Жак.

— Да, с носилками за плечами! — трагически повторила миссис Кинсолвинг.

Миссис Бэлами Бэлмор сочувственно подняла брови. Этим она выразила соболезнование и щедрое количество вежливого удивления.

— Представьте, — снова начала миссис Кинсолвинг, — она всюду говорит, что видела привидение в комнате, которую занимала, — в нашей лучшей комнате для гостей, — видела призрак старого мужчины в рабочем комбинезоне, с трубкой и носилками. Самая невероятность этого свидетельствует о ее злостном намерении. Никогда ни один Кинсолвинг не ходил с носилками для кирпичей. Всем известно, что отец мистера Кинсолвинга нажил свое богатство на крупных строительных подрядах, но он никогда, ни одного дня не работал на стройке сам. Этот дом строился по его плану, но, боже мой, носилки! Почему она была так жестока и коварна!

— Это действительно очень неприятно, — согласилась миссис Бэлмор, с одобрением обводя своими прекрасными глазами просторную комнату, отделанную в двух тонах: сиреневом и старого золота. — И она видела его в этой комнате? О нет, я не боюсь привидений. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я рада, что вы поместили меня здесь. Я считаю, что фамильные привидения очень занятны. Но в рассказе миссис Фишер-Симпкинс отсутствует логика. От нее можно было бы ожидать чего-нибудь более удачного. Ведь на таких носилках носят кирпичи, не правда ли? Ну для чего привидение понесет кирпичи в виллу, построенную из мрамора и камня? Мне очень жаль, но я готова подумать, что на миссис Фишер-Симпкинс начинает сказываться возраст.

— Этот дом, — продолжала миссис Кинсолвинг, — построен на месте старого, в котором семья жила во времена Войны за независимость. Вполне возможно, что в нем и водится привидение. Был ведь капитан Кинсолвинг, который сражался в армии генерала Грина, хотя нам так и не удалось достать документы, подтверждающие это. Если уж в семье должно быть привидение, то пусть оно лучше будет капитаном, а не каменщиком.

— Привидение предка-освободителя — это было бы не плохо, — согласилась миссис Бэлмор, — но вы знаете, как привидения бывают капризны и бесцеремонны. Может быть, они, как любовь, создаются воображением. Главное преимущество тех, кто видит привидения, это что их рассказы невозможно опровергнуть. Злонамеренный глаз может легко принять ранец воина за носилки для кирпичей. Дорогая миссис Кинсолвинг, не думайте больше об этом. Я уверена, что это был ранец.

— Но она ведь рассказывала это всем, — безутешно горевала миссис Кинсолвинг. — Она настаивала на деталях, и потом эта трубка, а как быть с рабочим комбинезоном?

— Не надевать его совсем, — сказала миссис Бэлмор, изящно подавляя зевок. — Слишком грубо и неуклюже. Это вы, Фелис? Пожалуйста, приготовьте мне ванну. Вы здесь, в Клифтоне, обедаете в семь, миссис Кинсолвинг? Как мило с вашей стороны, что вы забежали поболтать со мной до обеда. Я люблю эти маленькие интимности в обращении с гостями. Они придают визиту семейный характер. Вы меня простите, — мне нужно одеваться. Я так ленива, я всегда откладываю это до последней минуты.

Миссис Фишер-Симпкинс была первым большим куском, который Кинсолвингам удалось урвать от общественного пирога. Долгое время пирог этот лежал высоко на полке и только дразнил глаз. Но деньги и настойчивость помогли дотянуться до него. Миссис Фишер-Симпкинс была линзой избранного круга высшего общества. Блеск ее ума и поступков отражал все самое модное и смелое в этом светском стереоскопе. Прежде ее слава и первенство были настолько прочными, что не нуждались в применении таких искусственных мер, как раздача во время котильона живых лягушек. Но теперь такие средства стали необходимы для поддержки ее трона. Кроме того, непрошеная старость заметно портила блеск ее проделок. Сенсационные газеты сократили посвящаемые ей заметки с целой страницы до двух столбцов. Ум ее приобрел едкость; манеры стали резкими и бесцеремонными, словно она чувствовала необходимость утвердить свое царственное превосходство презрением условностей, связывающих других, менее солидных владык.

Под давлением силы, которой располагали Кинсолвинги, она снизошла до того, что на один вечер и ночь почтила своим присутствием их дом. За это она отомстила хозяйке, — она повсюду с мрачным наслаждением и сарказмом рассказывала свою выдумку о привидении с носилками. Для миссис Кинсолвинг, осчастливленной тем, что ей удалось так далеко проникнуть в желанный круг, такой результат был жесточайшим разочарованием. Одни жалели ее, другие смеялись над ней — и то и другое было одинаково плохо.

Но через некоторое время миссис Кинсолвинг воспряла духом, завоевав другой и более ценный приз.