Елена Медведева - Жизнь и бизнес честного лоха в современной России

Я открыла тетрадь и прочитала название рукописи, которое меня крайне удивило «Жизнь и бизнес честного лоха в современной России». Забыв о завтраке, я прильнула к страницам. Некоторые из описанных мной эпизодов, привели меня в шоковое состояние. Например, вот этот, в котором действие происходит в Вашингтоне.

В толпе встречающих я сразу узнала Елену. Стройная и элегантная она выглядела так, как я могла только мечтать. С годами я тоже не превратилась в старуху, но меня выдавали мои натруженные руки, изуродованные бесконечной уборкой. У Елены же руки были гладкие, холёные. Я напряглась, почувствовав разницу между нами, но она так искренне была мне рада, и так приветлива была её улыбка, что пробежавший между нами холодок отчуждения мгновенно растаял.

Минут через сорок таксист остановился возле красивого светлого дома. Внутри тоже было светло и уютно. И хотя я не очень разбираюсь в модных интерьерах, мне показалось, что сочетание антикварной и современной мебели подобрано с большим вкусом. И что самое главное, в пристройке располагались две бани – турецкая и финская и довольно большой плавательный бассейн. Большие окна моей комнаты высотой от пола до потолка выходили в сад. После того, как я распаковала чемодан и приняла душ, меня пригласили к обеду. Как ни странно, он состоял из моих самых любимых блюд, включая жареного гуся с гарниром из тушёной квашеной капусты. Аромат послеобеденного кофе привёл меня в состояние полной расслабленности. На какое-то время я даже забыла о том, зачем меня сюда пригласили. Но Елена сама напомнила мне об этом.

– Прошло две недели с того дня, как мы потеряли Сноу. Я хочу показать Вам его фотографии.

Я хотела сказать, что до сих пор не занималась розыском пропавших по фотографии, но промолчала. Сама виновата – не надо было так рекламировать свои способности в романе «Спасти синюю птицу!» Елена разложила передо мной несколько чудесных снимков, сделанных, в основном, в пору цветения. Вот Сноу лежит у куста пионов высотой с человеческий рост, вот Елена ведёт его на поводке по улице, до отказа наполненной молодёжью. А вот они в лесу, где, по её словам, потерялся Сноу.

– Зачем Вы меня обманываете?! – неожиданно для себя самой я произнесла эти оскорбительные слова.

– Обманываю? Это звучит, по меньшей мере, странно.

– Сноу никогда не убегал от Вас в лесу! Он находится в этом доме. Здесь есть подвал?

– Да, бетонированный. С хорошей звукоизоляцией.

– То есть Вы не могли услышать его лай. Мы можем осмотреть подвал?

– Да, конечно, – с трудом скрыв улыбку, Елена достала связку ключей.

Мы спустились по винтовой лестнице на цокольный этаж. Елена открыла ключом тяжёлую дверь, ведущую в подвал. Снизу донёсся радостный лай, и навстречу нам бросилась самоедская лайка. Сноу выглядел безумно счастливым от того, что видит хозяйку и её гостью. Высоко подпрыгнув, пёс лизнул меня в щёку и начал внимательно обнюхивать одежду, впитавшую в себя запахи девочек разных пород – борзой, акиты-ину и других. Я заметила миски с водой и сухим кормом. Мысль о том, что я стала жертвой аферы, куда более опасной, чем акции «Рашн Бьюти», как молния пронзила мой мозг.

– Не волнуйтесь, Вам ничего не грозит, – Елена опять улыбнулась. – Я готова немедленно прояснить ситуацию, если Вы согласитесь сопровождать меня на Арлингтонское национальное кладбище. Там захоронены президенты, политики, музыканты, артисты, участники войн и, как говорят у Вас в России, бойцы невидимого фронта. Но должна предупредить, что Вы должны быть готовы узнать вещи, которые могут Вас шокировать.

Фотография на памятнике, к которому подвела меня Елена, показалась мне знакомой… Где же я видела это красивые правильные черты?

– Нет, не может быть!

– Ты о чём?

– Этот Майкл Купер. Кто он?

– Сотрудник аналитического отдела ЦРУ, мой бывший начальник.

– Удивительное сходство с моим дядей Мишей! В 37 – ом он был расстрелян как польский шпион, но бабушка Анна до конца своих дней верила, что сын её жив. Его фотография стояла на тумбочке возле её кровати, и каждый вечер перед сном она брала её в руки и шептала: «Миша, Мишенька…» Перед смертью отец признался мне в том, что его брат не был расстрелян. Это была всего лишь легенда, объясняющая родственникам и знакомым причину исчезновения «врага народа», а в действительности кадрового советского разведчика Михаила Раевского. Под другим именем он был переброшен в США.

– А теперь попробуй сопоставить факты, – перебила меня Урсуляк. – Когда на твоей сестре Галине захотел жениться сын партийного куратора комитета государственной безопасности Нижегородской области, ему предъявили ультиматум – либо работа в органах, либо женитьба на дочери неблагонадёжного профессора. Почему брата советского разведчика считали неблагонадёжным? Вовсе не потому, как думала ты, что он отказался участвовать в игре по дезинформации ЦРУ в области достижений науки. Его взяли под колпак потому, что его родной брат был разоблачён и завербован американской разведкой. Если бы Анну не отправили в ссылку в Туркмению, если бы её не заставили выживать в нечеловеческих условиях, Миша даже под пытками не дал бы согласия на сотрудничество. Шестое чувство матери говорило, что сын жив и думает о ней. Майкл пытался оказать вашей семье материальную помощь через подставные лица, но этим навлёк на брата очередную порцию неприятностей. У Владимира развилась мания преследования. И это не позволило нам пригласить талантливого учёного для работы в одном из престижных американских университетов. Когда ему, наконец, разрешили выезжать в страны, входившие в социалистический лагерь, мы пытались предложить ему работу в столичных университетах этих стран, но Владимир принимал нас за провокаторов комитета. Как ты правильно догадалась, Майкл Купер не родственник тебе по крови, он брат твоего приёмного отца.

– Ты хочешь сказать, что моя версия об Аллене Даллесе не плод фантазии? Хотя, что я говорю?! Ты же ничего не знаешь.

– Мы в курсе большинства фантазий, которые хранятся в памяти твоего компьютера. Скажи, у тебя было ощущение того, что ты живёшь с чужими людьми?

– Если вдуматься, то было. Мне очень не хватало материнской любви, понимания и сочувствия. Когда я жила в Москве в общежитии, откладывала деньги на то, чтобы как можно чаще ездить к маме. Я стремилась к ней всей душой, но наталкивалась на стену отчуждения. Она любила меня, но совершенно равнодушно относилась к моим планам и увлечениям. Зная, что с самого детства я мечтаю о собачке, она категорически отказывалась подарить мне щенка – от собаки столько грязи в доме! А отец вообще относился ко мне с садистской жестокостью – в детстве избивал за малейшую провинность. И мне постоянно казалось, что где-то далеко, далеко живут люди, родственные мне по духу.