Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно]
- Название:Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Центрполиграф
- Год:2013
- ISBN:978-5-227-04183-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно] краткое содержание
Н.А. Лейкин — русский писатель, издатель петербургского юмористического еженедельника «Осколки», в котором под псевдонимом А.Чехонте печатался А.П. Чехов. Его книга «Наши за границей» — юмористическое описание поездки купеческой четы Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно — выдержала до революции 27 изданий и была в свое время очень любима читателями. С течением времени эта история, полная забавных приключений и веселых недоразумений, стала еще смешнее и актуальнее.
Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А не можешь, так не езди за границу. Немки же могут. Отчего же они могут? Или у них натура другая?
— Конечно же, должно быть, другая. Они к здешним порядкам привычны, а я непривычна.
— И ты за границу выехала, так должна привыкать. А то, извольте видеть, надо в буфет есть идти, а она: «Я в дамскую уборную». Через тебя и еду прозевали. Нешто может быть человек сыт, съевши вот по эдакой котлетке, ежели он с утра не ел! Ведь, может быть, до самого Гамбурга другого куска в горло не попадет, кроме этой котлетины. А где этот самый Гамбург? Черт его знает, где он! Может быть, на краю света.
Глафира Семеновна сидела, держа в руке котлеты, завернутые в носовой платок, и плакала.
— Зачем же нам в Гамбург-то ехать? Мы выйдем вон из вагона на первой же станции, — говорила она.
— А черт их знает, будет ли еще по дороге станциято, да и выпустят ли нас из этого вагона. Видишь, какие у них везде дурацкие порядки. Может быть, из вагона-то вплоть до Гамбурга и не выпустят. А заплати деньги сполна, да и поезжай.
— Попросимся, чтобы выпустили. Скажем, что по ошибке не в тот поезд попали.
— Попросимся, скажем… А кто будет говорить, ежели по-немецки ты ни аза в глаза, а я еще меньше? Да и кого тут попросить, ежели и кондукторов-то не видать? У нас по железным дорогам кондукторы по вагонам шляются, чуть не через каждые десять минут билеты у тебя смотрят, машинками прорезают, будят тебя, ежели ты спишь, чуть не за ноги тебя со скамейки стаскивают то за тем, то за другим, а здесь более получаса в какой-то Гамбург едем, и ни одна кондукторская бестия не показывается! В Гамбург! На какой пес, спрашивается, нам этот Гамбург, — горячился Николай Иванович, но, увидав уже рыдающую жену, понизил голос и прибавил: — Не реви… Утри глаза платком и сиди без слез.
— Как же я могу утереться платком, ежели у меня в носовом платке котлеты! Ведь весь платок у меня в подливке. Сам же ты в Кенигсберге на станции в мой носовой платок котлеты с двух тарелок вывалил, — отвечала жена.
— Вынь из саквояжа чистый платок. Нехорошо в слезах. Вон немец смотрит.
— Да ведь саквояжи в том поезде остались.
— Тьфу!.. И то… Совсем спутался. Вот наказание-то! Ну, возьми мой платок и вытрись моим платком.
— Лучше же я кончиком от своего платка… Кончик не замаран.
Глафира Семеновна поднесла платок с котлетами к глазам и кончиком его кое-как вытерла слезы. Николай Иванович увидал котлеты и сказал:
— Давай же съедим по котлетке-то… Есть смерть как хочется…
— Съедим, — прошептала Глафира Семеновна, раскрывая платок. — Вот тут и пюре есть… Только хлеба нет. Хлеба забыла взять.
Супруги принялись есть котлеты. Вошел кондуктор визировать билеты, увидал у супругов не те билеты, заговорил что-то по-немецки и, наконец, возвыся голос, раскричался.
— Weg, weg! Sie müssen bald umsteigen und die Strafe zahlen! — кричал он.
— Про штраф говорит. Штраф возьмут, — пробормотал Николай Иванович жене и, обратясь к кондуктору, спросил: — Да геен-то все-таки можно? Из вагона-то можно геен?.. Выпустят нас на станции?
— Как ман на станции вег геен? — поправила мужа жена.
— О, ja… ja… Bald wird die Station und Sie, müssen dort.
— Что он говорит? — интересовался Николай Иванович.
— Говорит, что сейчас будет станция и нас высадят.
— Ну, слава тебе господи!
Поезд уменьшал ход и, наконец, остановился. Супруги не вышли, а выскочили из вагона, словно из тюрьмы. Кондуктор сдал их начальнику станции, свистнул, вскочил на подножку вагона, и поезд опять помчался.
Комнатные слова
Николай Иванович и Глафира Семеновна стояли перед начальником станции, совали ему свои билеты и ждали над собой суда.
— Вот, хер начальник станции, ехали мы в Берлин, а попали черт знает куда, — говорил Николай Иванович, стараясь быть как можно учтивее, и даже приподнял шляпу.
Начальник станции, длинный и тощий, как хлыст, немец в красной фуражке и с сигарой в зубах, сделал ему в ответ на поклон под козырек и, не выпуская из зубов сигары, глубокомысленно стал рассматривать сунутую ему книжку билетов прямого сообщения до Парижа.
— Бите, загензи, вас махен? Вас махен? — спрашивала, в свою очередь, Глафира Семеновна.
— Ага! Заговорила по-немецки! Заставила нужда калачи есть! — воскликнул Николай Иванович, с каким-то злорадством подмигивая жене.
— Заговорила потому, что обыкновенные комнатные слова потребовались. Комнатные слова я отлично знаю. «Вас махен? Вас махен?» — повторяла она перед начальником станции.
Тот понял вопрос, важно поднял голову и заговорил по-немецки. Говорил он с толком, с расстановкой, наставительно, часто упоминал Кенигсберг, Берлин, Диршау, слово Schnellzug и сопровождал все это пояснительными жестами. Глафира Семеновна, морщась от табачного дыма, который он пускал ей прямо в лицо, внимательно слушала, стараясь не проронить ни слова.
— Поняла? — спросил Николай Иванович жену.
— Да, конечно же поняла. Слова самые обыкновенные. Штраф, купить билеты и ехать обратно в этот проклятый Кенигсберг.
— А когда, когда поезд-то в Кенигсберг пойдет? Спроси его по-немецки. Ведь можешь.
— Ви филь ур поезд ин Кенигсберг?
— Nach zwei Stunden, Madame.
— Что он говорит?
— Не понимаю. Ви филь ур? Ур, ур? — твердила она и показывала на часы.
— Um zehn Uhr, nach zwei Stunden.
Начальник станции вынул свои карманные часы и показал на цифру «десять».
— Через два часа можно ехать? Отлично. Бери, мусью, штраф и отпусти скорей душу на покаяние! — воскликнул радостно Николай Иванович, опустил руку в карман, вытащил оттуда несколько золотых и серебряных монет и протянул их на ладони начальнику станции. — Бери, бери… Отбирай сам, сколько следует, и давай нам билеты до Кенигсберга. Сколько немецких полтин надо — столько и бери.
— Немензи, немензи штраф унд фюр билет, фюр цвай билет, — подтвердила жена. — Вир висен нихт ваш гольд. Немензи…
Начальник станции осклабил свое серьезное лицо в улыбку и, отсчитав себе несколько марок, прибавил:
— Hier ist Wartezimmer mit Speisesaal, wo Sie können essen und trinken…
— Тринкен? — еще радостнее воскликнул Николай Иванович и схватил начальника станции под руку. — Мосье! Пойдем вместе тринкен. Бир тринкен, шнапс тринкен. Коммензи тринкен… Бир тринкен… Хоть вы и немец, а все-таки выпьем вместе. С радости выпьем. Давно я тринкен дожидаюсь. Пойдем, пойдем. Нечего упираться-то… Коммензи, — тащил он его в буфет.
Через пять минут начальник станции и супруги сидели за столом в буфете.
— Шнапс! Бир… Живо! — командовал Николай Иванович кельнеру.
— Бифштекс! Котлету! — приказывала Глафира Семеновна. — Тэ… кафе… бутерброды… Да побольше бутербродов. Филь бутербродов…
Стол установился яствами и питиями. Появился кюммель, появилось пиво, появились бутерброды с сыром и ветчиной, кофе со сливками. Начальник станции сидел, как аршин проглотивши, не изменяя серьезного выражения лица, и, выпив кюммелю, потягивал из кружки пиво.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: