Борис Карлов - Приключения Мурзилки

– Вы ко мне? – поинтересовался Мудрый, брезгливо поводив носом. – По какому делу?

– Моя фамилия Формалинов, – вкрадчиво и взволнованно заговорил старичок. – Я таксидермист, специалист по изготовлению чучел животных. Домашних животных… Кошечек, собачек, попугайчиков, морских свинок и прочих, я прошу прощения, тварей, изволивших почить своей собственной естественной смертью.

– Чего же вам от милиции надо?

– Я пришёл, чтобы дать показания. Свидетельские показания. Добровольно. Убедительно прошу отметить это обстоятельство в протоколе…

О событиях в зоопарке и о том, что дядя Петя арестован, Формалинов узнал из вечерних новостей. Всю ночь после этого он ходил взад-вперёд по комнате, гадая, выдаст или не выдаст его Толстомясов. К утру он решил рассказать в милиции всё как было, чтобы не брать на себя лишнего.

Кстати говоря, дяде Пете и в голову не приходило рассказывать о механических животных, которые существовали пока ещё только в его воображении.

Дворник остался работать в зоопарке и по вечерам гоняет от ворот пьяных, которые ещё тянутся сюда по привычке. Бывшая немая работает кондуктором в трамвае шестого маршрута и всякий раз, проезжая мимо главных ворот, машет ему рукой.

Проявив выдержку в голодное время и оставшись в зоопарке последним, Шнур стал здесь первым для новичков. Он пользуется заслуженным авторитетом и за зиму основательно разжирел.

Дядю Петю приговорили к трём годам принудительных общественно-полезных работ. Он трудится подсобным рабочим на производстве прессованных удобрений в фирме «Вольный дух». И он пропах этим духом до такой степени, что не проветрится уже, наверное, за всю жизнь.

Охранников Балду и Крокодила Гену, очень сильно подпортивших себе репутацию, никто не хотел брать на работу. В конце концов они устроились санитарами в Боткинских бараках. Благодаря доступности казённого спирта, оба они постоянно навеселе и скоро вообще перестанут что-либо соображать.

Директор Сытного рынка Михаил Амбросиевич Деляга получил год с конфискацией. Всё время, пока шло следствие, ему давали в камеру еду исключительно его собственного производства, запасы которой скопились в холодильниках подпольного цеха.

Старичка Формалинова отпустили, учтя его добровольное признание.

Лейтенант Стрельцов за проявленную инициативу и смекалку получил денежную премию, а полковник Мудрый помирился с женой и заметно повеселел.

Сокол Ураган обзавёлся семейством. Перелёт из Петербурга в Москву через дождь и снег произвёл на него столь тягостное впечатление, что навсегда отбил охоту к вольной жизни.

На полученные от губернатора деньги Иван Андреевич Корнеев обустраивает зоопарк. Он безумно любит своих зверей и те, как могут, отвечают ему взаимностью. Когда он подходит к клетке, самый свирепый хищник начинает мурлыкать и тереться мордой о его руку. В такие минуты глаза Ивана Андреевича становятся мокрыми от слёз.

По поводу этого материала у Мастодонта Сидоровича к Мурзилке не было совсем никаких претензий. А если даже и были, то он на этот счёт промолчал. И даже наоборот, похвалил сотрудников от всей души. Потому что его самого за эту работу крепко похвалили «там, наверху».

Совершенно неожиданно претензию Мурзилке высказали два его помощника.

– Чудовищная ошибка!.. – волновался Шустрик.

– Действительно, шеф, – проворчал Мямлик. – Вы тут немного того… приврали.

– В каком месте? – строго поинтересовался Мурзилка, только делая вид, что не понимает.

– Когда мы будто бы открыли все клетки и будто бы все звери гнались за Толстомясовым до самого отделения милиции.

– Ну так что же вам не понравилось? Автор имеет право на некоторую долю вымысла. У нас газета «Книжная правда». А в книгах – своя правда. Особенная. Может быть, ещё правдивее, чем в жизни. Да, в одном месте немножко приукрасил. Для пользы дела. Зато всё остальное – правда!

С этим последним замечанием Шустрик и Мямлик охотно согласились.

Кабинет господина Хиромото Мисимы находился на сто сорок четвёртом этаже самого высокого здания на побережье. Здесь было просторно и пустовато, но изыскано. Единственным украшением служило цветущее возле рабочего стола деревцо сакуры, которое никогда не теряло розовых лепестков и не увядало, потому что было искусственным. На одной из веток сидел большой говорящий попугай, тоже искусственный, знавший наизусть Конфуция и древнюю японскую поэзию. А если господин Мисима, которого иногда уважительно называли Техно сан, о чём-то спрашивал попугая, тот неизменно откликался столь длинной и многозначительной цитатой, что хозяин ещё долго после этого сидел в глубоком раздумье.

Три огромных – от пола до потолка – окна выходили на три стороны света.

С востока открывался вид на Тихий океан. Когда солнце начинало клониться к западу, господин Мисима любил, развернувшись в своём кресле, смотреть на его простор и подкрашенные закатом перекатывающиеся барашки пенистых волн.

Западное окно давало обзор береговой линии. Здесь находились пассажирский порт, яхт-клуб, золотистые пляжи и комфортабельные отели. Раз в неделю к пристани причаливал большой белоснежный лайнер; тогда Техно сан поворачивался к стоящей на треноге подзорной трубе и разглядывал сходивших на берег пассажиров.

Через окно, выходившее на север, весь, как на ладони, был виден его родной город Кусимото. Подобно гигантскому термитнику, город находился в беспрестанном движении. Автомобили и скоростные электропоезда носились по серпантинам многоярусных магистралей, ныряя в тоннели и взлетая на высотные эстакады. Мисима редко поднимал штору над этим окном, потому что был уже в возрасте и не любил городскую суету.

Но ещё больше он не любил живую природу. Стараниями кибер-дизайнеров в центре кабинета был выстроен и возникал по сигналу видимый, но неосязаемый сад камней, в котором журчал ручеёк, лежали мхи и неторопливо прыгали огромные коричневые жабы. Если хозяину приходила фантазия слегка размяться, он поднимался из кресла и прогуливался вокруг, вдыхая искусственные запахи и прислушиваясь к синтезированным звукам.

В этот день к пристани причалил лайнер, прибывший из Америки. Мисима ждал его и наблюдал за сходившими на берег пассажирами с особенным вниманием. Едва заметив среди цветистых рубах и белых панам клетчатый пиджак, он сразу выделил физиономию его обладателя крупным планом. Худощавое лицо, длинный нос, темные очки, глубоко посаженная шляпа.

– А вот и вы, мистер Додж, – удовлетворённо прошептал Техно сан. – Совсем не изменились и точны как всегда… когда речь идёт о миллионах.