Роберт Ладлэм - Дорога в Гандольфо

И тут раздался еще один звук. Тревожный. С вершины холма. Опять со стороны дороги.

Капитаны и турки замерли.

Хаукинз вертел головой, оглядываясь по сторонам и устремляя то и дело свой взгляд в сторону Аппиевой дороги.

Папа Франциск произнес лишь одно слово:

— Карабинеры.

Издали донеслось завывание полицейских сирен. Машины быстро приближались.

— Проклятье! Как это могло случиться, черт возьми?.. Сэм, это твоя работа?

— Боже мой, конечно, нет! Я ничего такого не делал... Да и не хотел, чтобы...

— Думаю, вы просчитались, синьоры, — произнес мягко папа.

— Что?.. В чем просчитались?

— Наш кортеж должен был остановиться возле маленькой, или, лучше сказать, не такой уж большой, деревушки Тускабондо. Всего лишь в миле отсюда.

— Господи!

— Бог милосерден, синьор генерал.

— Эти болваны, черт бы их всех побрал, прочешут холмы и поля!

— И возьмут под наблюдение воздух, генерал! — возбужденно воскликнул капитан Оранж. — У карабинеров целая армада вертолетов! Они могут обложить все небо!

— Господи!

— Слава тебе, Санта Мария! Слава Господу Богу! Только во Всевышнем спасение, генерал!

— Я уже сказал вам: заткнитесь!.. Капитаны, выньте ваши карты! Быстрее!.. Гри и Блю, прошу вас оценить маршруты отхода Е-восемь и Е-двенадцать. Другие маршруты хотя и короче, но более опасны. Даю минуту на размышление!.. Оранж и Вер, приведите сюда Фрескобальди. А сами присоединяйтесь к остальным!.. Сэм, оставайся здесь!

Вой полицейских сирен становился все громче. Казалось, что он уже раздается совсем рядом, у ответвления от Аппиевой дороги объездного пути. Фрескобальди, повиснув на могучих руках Маккензи, громко запел.

— Синьор, вы дали слово генерала, — промолвил Джиованни Бомбалини, шагнув к Хаукинзу. — Вы казались мне искренним.

— Что?.. Да-да, конечно. Вы не так уж отличаетесь от меня, как я подозреваю. Руководить людьми — дело весьма ответственное.

— Разумеется. И честность — одно из главных проявлений чувства ответственности. — Папа бросил взор на неподвижные тела людей из своего кортежа, лежавшие на траве в свободных позах, и, убедившись, что никому из его спутников не было нанесено никаких физических повреждений, добавил: — Понятно, так же как и сострадание к ближним своим.

Хаукинз почти не слушал его. Он поддерживал на руках Фрескобальди, не спускал настороженного взгляда с Сэма Дивероу и наблюдал за капитанами Гри и Блю, занятыми окончательной рекогносцировкой по карте.

— О чем вы? — спросил он рассеянно папу.

— Вы говорили, что не намереваетесь причинять какой-либо вред ни мне, ни моим людям.

— Конечно, нет. Кто даст хороший выкуп за ваш труп? Разве что ваши люди...

— А Фрескобальди, оказывается, силен как вол, — проговорил папа скорее для себя, чем для Маккензи, разглядывая почти невменяемого певца. — Он всегда был таким... Синьор генерал, раз я обещал, значит, поеду с вами без всякого сопротивления, а возможно, даже и в чем-то помогу, если вы сделаете мне одолжение, о котором хочу попросить. Как один руководитель другого.

Хаукинз покосился в сторону папы:

— О чем это вы?

— Речь идет о коротенькой записке, на английском, всего лишь в несколько слов. Она должна остаться у моего помощника. Я не против того, чтобы вы прочитали ее.

Маккензи достал из кармана френча блокнот, вырвал из него листок бумаги, вытащил химический карандаш и протянул Франциску.

— В вашем распоряжении пятнадцать секунд. Папа положил листок на капот лимузина и начал быстро писать. Потом подал свое послание Хауку.

"Я в безопасности. С Божьей помощью я буду с вами, как шахматист О(Джиллиган — со мной.

Крикун".

— Если это шифр, то очень уж примитивный. Положите записку цветному парню в карман. Мне нравятся слова о том, что вы в безопасности.

Джиованни Бомбалини подбежал к своему помощнику, сунул листок во внутренний карман его сутаны и вернулся к Хаукинзу.

— Вы, синьор генерал, теряете время.

— Что?

— Оставьте Фрескобальди в лимузине. Живее!.. Там портфель. С моими таблетками. Достаньте их, пожалуйста.

— Что?

— Если не поторопитесь, через пять минут вы будете в курии! Где еликоттеро?

— Вы о вертолете?

— Да.

— Здесь, рядом.

Капитаны Гри и Блю закончили свое короткое совещание.

— Люди проинструктированы, генерал! — доложил Гри. — Мы отправляемся! Встретимся в Цараголо!

— В Цараголо? — переспросил папа. — Это же аэродром в Монти-Пренестини?

— Верно, — сказал Хаук и вдруг с любопытством взглянул на папу Франциска. — Ну и что?

— Прикажите им приземлиться севернее Рокка-Приора! В Рокка-Приора — батальоны полиции.

— Это к востоку от Фраскати?

— Да!

— Вы слышали его, капитаны? Обойдите стороной Рокка-Приора! А теперь — марш отсюда! — заорал Хаук.

— Нет! — завопил Сэм и бросился было назад по дороге в сторону холма. — Вы все — сумасшедшие! Безумцы! Я остановлю вас всех! Всех до единого!

Джиованни выпрямился и вежливо обратился к Сэму:

— Молодой человек, не будете ли вы настолько любезны, что успокоитесь и станете делать все так, как велит синьор генерал?

Тут появился капитан Нуар.

— Птичка готова, генерал! Сейчас покинем стоянку.

— Мы прихватим с собой еще одного пассажира, капитан. Адвоката. Можете воткнуть ему иглу, если сочтете нужным.

— С большим удовольствием, — отозвался Нуар.

— Одну дозу, капитан.

— Есть!

Джиованни Бомбалини — он же Франциск, папа римский, глава святой католической церкви, — и генерал Маккензи Хаукинз, дважды удостоенный высшей боевой награды — Почетной медали конгресса США, уложили певца Гвидо Фрескобальди в папский лимузин и со всех ног бросились через Аппиев лес к вертолету.

Бежать Франциску было тяжело. Он призывал на помощь Святого Себастьяна, покровителя спортсменов и, в конце концов, доведенный до крайности, подхватил полы своей сутаны и заработал своими жилистыми крестьянскими ногами с такой прытью, что едва не обогнал Маккензи — уже у самого вертолета.

Реактивный «Леар» летел над облаками, устлавшими небо в районе Цараголо. Управлял воздушной машиной капитан Нуар. Капитан Руж занял место второго пилота справа от него. Хаукинз и папа Франциск устроились в отсеке за спинами пилотов, напротив друг друга, каждый у своего окна.

Маккензи в смущении взглянул на Франциска. Из своего многолетнего опыта он знал: когда командир поставлен в тупик, самое лучшее, что можно сделать, — это не делать ничего до тех пор, пока обстановка не потребует решительных действий.

Но сейчас дело было не в этом. Его смущало то, что Франциск не был похож ни на одного противника, с которым Маку приходилось когда-либо встречаться.