Сергей Степанов - Новые приключения Чебурашки

Все свое свободное время он посвящал размышлениям об устройство мира, о философии планеты Земля и о месте Человека на этой планете. Во время раздумий Шурик любил смотреть на звезды, а поутру записывал особо удачные мысли на листках перекидного календаря за 1967 год, что имелся на его рабочем месте в МТС.

Среди этих записей выделялась, например, такая аксиома: «Люди – тупиковая ветвь человечества». Или еще: «Птицы летают потому, что, если упадут, им будет больно».

Но особняком стояло следующее Шуриково изречение, которое он почерпнул во время поездки в областной центр. В тот раз, разъезжая по улицам большого города, он разглядел из кузова грузовика плакат: «Земля – колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели». Врожденная заторможенность дала о себе знать: Шурик запомнил только первые пять слов. Но и в таком виде лозунг произвел громадное впечатление на Сироткина и заставил пульс его мысли биться сильнее.

«Земля – колыбель человечества, но нельзя!» – и никаких гвоздей.

В третьем часу ночи он заметил в районе созвездия Лебедя несколько светлых пятен. Шурик слышал разговоры о летающих тарелках и теперь радостно встрепенулся, наблюдая посадку пяти белых куполов. «Братья по разуму могут прийти так неожиданно, что мы их даже не будем ждать, – подумал он. – Надо будет как-нибудь записать.»

Белые полусферы беззвучно приближались к земле. Шура хлебнул из бутылки кваса и отправился изучать новое необычное явление. Ночь сулила много интересного.

У Карабаса редко было свободное время, чтобы заняться любимым делом. Но в это утро он твердо решил отойти от всего и расслабиться.

До одиннадцати он сидел на полу и вырезал фотографии из книг и журналов, затем разрезал их на квадратики и наклеивал на кубики, которых он запас не меньше сотни. Закончив приготовления, он выкурил вишневую сигару и приступил к делу.

Сначала сложим кубики вот так. Квадратики слились в фотографию атлетически сложенного мужчины в ярких плавках. Теперь перевернем третий ряд – у мужчины появились две отвислые сморщенные груди. Переворачивая еще один ряд – под грудями выросли смуглые ягодицы. А теперь самое интересное – переворачиваем третий снизу ряд и ...! Чудесно! Вместо плавок обнажилось то, что Карабас вырезал из медицинского справочника, из статьи с заголовком «Мошоночные грыжи».

Карабас засмеялся, да так громко, что не услышал, как скрипнула дверь и в комнату ввалился бледный и дрожащий Кащей.

– Убежал! – крикнул он с порога.

– Что? – удивился Карабас, отрываясь от игрушек.

– Крокодил убежал. Совсем!

– Так... – Карабас угрожающе шевельнул ноздрями.

– Это не я... Я не виноват, – вопил Кащей.

– Ты вообще-то представляешь, что я из тебя сделаю? – спокойно сказал Карабас и тут же сорвался на крик:

– Чертовы придурки! Я так и знал, что вы завалите все дело!

Кащей начал скакать, потому что Карабас после каждого слова бросался в него кубиками.

– Ты знаешь, где теперь его искать? У меня на хвосте, вот где! Я говорил, чтобы с этого зеленого чучела глаз не спускали, говорил?!

Деревянные кубики со звоном отскакивали от кащеева черепа. Карабас запустил в него горсть игрушек и внезапно сник.

– Лучше бы я его застрелил, – печально сказал он. – И тебя тоже. Вон отсюда...

Но Кащей не уходил. Он еще должен был сказать самое страшное.

– Я... Он... Он меня пытал! Я рассказал ему все...

Карабас почернел и заорал так, что от кубиков начали отклеиваться фотографии:

– Во-о-о-о-о-о-н!

Кащей как ошпаренный выскочил на улицу и остановился. Дрожащие руки нащупали под рубашкой что-то угловатое. Кащей вынул это и увидел кубик с изображением женской задницы. Он вскрикнул и понесся вдоль домов, сам еще не зная, куда...

– Что-то я не пойму, куда нас черти занесли, – проговорил Хрюша, осматривая ночной сельский ландшафт.

Их окружала пашня. Невдалеке чернели редкие деревья, между которыми проглядывались стога сена. Нелепым пятном выделялся позабытый кем-то картофелеуборочный комбайн, под которым Гена и Чебурашка сейчас закапывали парашюты.

– Может заночуем здесь? – предложил Степашка.

– А может лучше сразу вены себе вскроем? – парировал Хрюша. – Вон, гляди, огонек какой-то. Пойдем-ка туда...

Пройдя несколько сот метров, друзья разглядели группу деревянных построек за условным забором, причем наметанный глаз Гены сразу определил, что в одном из домов кто-то есть. Впрочем, остальные это тоже сразу определили, поскольку свет в окне был достаточно красноречив.

Мурзилка прильнул к двери и уловил за ней какое-то движение. Гена тихо постучал.

– Есть там кто живой?

За дверью раздался такой звук, будто двадцать семь носорогов сыграли в чехарду. Затем все стихло и спустя несколько минут вкрадчивый голос проговорил:

– Пахомыч, иди домой. Тебе завтра транспортер менять.

Чебурашка ударил кулаком в дверь и резко произнес:

– Откройте, милиция!

Вновь по коридору пронеслось стадо игривых носорогов и затем послышались шлепки голых пяток об деревянный пол. Дверь открыл сморщенный мужичишка, завернутый в убогое желтое одеяло поверх замызганного солдатского кителя. Мурзилка осветил его фонарем и тот жалобно заскулил.

– Простите, – сказал Крокодил, – у нас сломалась машина и нам хотелось бы...

Мужчина радостно гикнул и как будто помолодел.

– Клавка! – вскричал он. – Это не наши, они не от Пахомыча. Я этих не знаю.

Из темноты коридора выплыло женское лицо – круглое и тревожное.

– Фу-ты, Господи, так и перепугать недолго, – незло сказала она.

– Так, вот мы хотели бы знать, как называется эта деревня.

– Да какая ж это деревня! – засмеялся мужичок, – это ж станция. А там хутор – Выселки. А деревня за оврагом – по большаку надо итить...

Внезапно лицо его исказилось и он нырнул обратно в хату. Женское тело растворилось, как рыбы-луна в ночном море.

Все обернулись.

Позади стоял некий гражданин в кепочке и жевал спичку. Он был кряжистым и беззубым, но выглядел очень бесстрашно.

– За козла меня держите, суки, – процедил он и, растолкав стоящих у входа, шагнул внутрь. Почти сразу же раздался истошный крик:

– Ай, рука, больно! Не трогай! Не бей! Клавка сама пришла. Ой-ей! В живот не бей, у меня аппендицит...

Все потонуло в грохоте бьющейся посуды. Двадцать семь носорогов в испуге расползлись по щелям и дырам.

Чебурашка отвел в сторону Крокодила.

– Кто из наших лучше всего водит грузовик?

– Да все вроде... А что?

– Гляди... – Чебурашка указал глазами вглубь двора, где поблескивал стеклами грязный «Урал»

– Пусть Хрюша ведет. Он, если надо, даже памятник первому паровозу завести сможет.

Через пару минут они уже тряслись на разухабистой дороге. Хрюша вдруг вспомнил завернутого в одеялку мужичка и чуть слышно проговорил: