Михаил Эдель - Чем вы недовольны?

Неудача? Промах? Ошибка? Пока нет. В Ломоносовске остался Гаркушин. И не только Гаркушин. Более притягательная для Джейрана личность проживает в Поморске, у неё хранится треть его богатств, уникальные алмазы, бриллианты, приобретенные за три десятка лет. О ней помнил Бур, но не знал, что эта личность живет теперь в Ломоносовске. Увидел её случайно, во время многочасового сидения у окна за тюлевой занавеской. Личность эта – «царица Тамара».

Другой источник сведений – широкие массы. К ним Воробушкин отправился за информацией, зная: чтобы уловить крупицу истины, информацию нужно пропустить через десять фильтров.

Со стороны глядя на старшего лейтенанта милиции, нельзя было определить, то ли товарищ Воробушкин гуляет, то ли идёт по делу. Взгляд лучезарный, словно только что получил крупный выигрыш по внутреннему займу. Никакой таинственной озабоченности на челе. Свежий, подтянутый, в отличном пальто, пушистом франтоватом кепи. Легкое кашне, перчатки, начищенные сапоги. Всё это заботы тещи, как ни странно. Как не стараться для такого удачливого, скромного, непьющего, аккуратного, образованного зятя. О его качествах знали все клиенты магазина «Кулинария».

Воробушкин побывал в порту, не торопясь беседовал с приятелями – сторожами, контролерами, матросами теплоходов пригородных рейсов, буфетчицами, лодочниками… Без панибратства, похлопывания по плечу, фальшивой «свойской» интонации. Старший лейтенант не применялся к языку собеседников, не щеголял полублатной портовой терминологией, не подделывался «под народ». Главное оружие Воробушкина – искреннее дружелюбие. Ему рассказывали всё, что видели, что слышали. На всякий случай. Может быть, «нашему лейтенанту» пригодится.

Киоскеры, продавцы, шоферы, матросы, дворники, уборщицы рынка и прочие. О! Они всё видят, от них ничего не скроется. На этот раз Воробушкин отправился «в народ» не за информацией.

Требовалось успокоить Гаркушина. Усыпить его настороженность. О чем говорили на рынке, в порту и на домино – турнирах пенсионеров? Что лодочник Федосеев вообще тёмная личность, ночью воровал на реке лес-кругляк. Увидел приезжего (одни говорили – грузина, другие – чеченца, третьи – иностранца), напал на него, ударил восемь раз ножом, снял с него золотые часы, пальто, обшарил карманы, забрал деньги и потом поднял тревогу… Якобы случайно увидел убитого.

Во всех версиях присутствовала правда: Федосеев действительно, прежде чем выбраться наверх и поднять тревогу, снял с Бура золотые часы, кашне и обшарил карманы.

Федосеева арестовали. Теперь Воробушкин хотел, чтобы «информация» достигла ушей Гаркушина.

Евгений выбрал кокетливую болтунью – продавщицу мороженого.

– Здравствуйте, Татьяна Дмитриевна, – приветствовал её Воробушкин.

– Ну почему так официально… Просто – Таня.

– Здравствуйте, Таня.

– Здравствуйте. Где вы пропадали?

– Разве я могу вам сказать?

– Это я так… Извините. Вы, конечно, знаете, кого убили на набережной?

– Знаю.

– Мне вы можете сказать, вы же знаете… Я же никому. Федосеев сознался?

– А куда ему деваться?

– Из-за каких-то часов и нескольких рублей убить человека. А этот убитый – грузин?

– Дагестанец.

– А где это… Дагестан? Вообще я знала, но забыла…

– На Каспийском море.

– Он не умер?

– Нет. Но, к сожалению, не запомнил… не заметил лица убийцы…

– Где тут заметишь! А он выздоровеет?

– Если случится чудо.

– Тогда Федосееву крышка. Так ему и надо. Вообще он бандит, грубиян… Его уже дважды судили за кражи. А этот дагестанец холостой?

– Да.

– Интересный мужчина?

– Да.

– Жалко.

Через два часа все, включая Гаркушина, знали (по секрету), что убитый грузин не может опознать убийцу, так как его сперва ударили ножом в спину (домысел Тани), а уже внизу на камнях трижды ударили в живот. Воробушкин знал, в чьи руки он доверяет «тайну».

На другой день он убедился – словоохотливость Тани сделала свое дело. Гаркушин успокоился.

Бура навестили Анатолий и Коста. Воробушкин от посещений больницы воздерживался. И правильно поступил. Гаркушин быстро установил контакт с одной санитаркой, поручив ей следить за всеми вокруг Бура.

Илона вернулась в Сухуми. Ей хотелось счастья. Самого элементарного. Тихого вечера у реки, подаренной ветки сирени, доверчивой улыбки…

В Сухуми Ладогов. Ради него прилетела Илона. Без всякого плана. Он не сможет устоять. Чутье ей подскажет, что делать, как поступать.

Илона разыскивала Ладогова со знанием дела. Выделила самые благоустроенные санатории. Из них выбрала два. Позвонила в один, ей ответили – справок по телефону не дают. Из другого ответили – Ладогов в этом санатории не отдыхает.

Снова позвонила в первый. Имитируя восточный акцент, сказала:

– Говорят из Совета Министров. У вас отдыхает Ладогов Александр Сергеевич из Москвы?

После паузы дежурная сестра подтвердила догадку Голицыной. Илона поблагодарила и положила трубку.

– Бог есть, – на сей раз убедилась она.

Черный «шевроле» три дня подряд в предвечерние часы медленно катил по нагорной улице мимо санатория «Россия». В часы, когда тоскующие (уже отоспавшиеся) отдыхающие отправляются на прогулку к морю или на мучительный эстрадный концерт.

Удача. Он. Шёл не один. Рядом какой-то мужчина. «Шевроле» тихо катил у самой кромки тротуара.

Ладогов невольно взглянул на водителя. Илона помахала ручкой, сделала вид, что останавливать машину их друзей – супругов Ивановских. «Олух», – определила Илона.

– Очень рада, – она едва улыбнулась.

За пять минут до начала концерта «шевроле» подкатил к залу филармонии.

Рудольф Борисович обрадовался. И опять вспотел, как в Афинах. Ладогов и его друзья стояли на тротуаре, Илона запирала машину. Изнывающий работник Морфлота пока не решался показаться коварной искусительнице и последовал за ней в зал. Изнывающий Рудольф Борисович не слушал концерт. Он сидел чуть впереди Илоны и Ладогова. Ёрзая, оглядываясь, с досадой убеждался – ждать благосклонности от этой женщины ему нечего.

В антракте Ладогов направился к своим друзьям. Илона отказалась сопровождать его. Рудольф Борисович одернул пиджак и поспешил к своей мечте.

– Добрый вечер, – пролепетал жаждущий внимания представитель морского пароходства.

Его пронзили взглядом.

– Уходите, – выразительно проговорила Илона. Ошпаренный агент Морфлота испуганно ретировался.

Но быстро нашёлся. Пошёл навстречу Ладогову, жестом остановил его и быстро проговорил:

– Два слова. Ваша дама аферистка, авантюристка, причем высшей марки. Можете не поверить, ваше дело.

Рудольф Борисович, клокоча, бежал из концертного зала. Ночью сел на теплоход и уплыл в родную Одессу.