Азиз Несин - Избранное

– Вот это да! Ай да Мемет, не растерялся!..

– Все у меня перепуталось, господин. Ты лейтенант, я привык к тебе, и то перед тобой язык мой ничего сказать не может. А перед пашой совсем растерялся, и все у меня из головы вылетело. Ну и начал городить, да простит меня Аллах!.. Хорошо, паша никого не знает!

Я не видел более приятных в общении людей, чем русские. Даже незнание языка при этом не является помехой.

Субботняя ночь, время близится к половине третьего. Я возвращаюсь в свою гостиницу с Центрального телеграфа, иду не спеша по улице Горького. У площади Пушкина на моем пути встречается мужчина и что-то спрашивает по-русски.

Я подумал сначала, что подвыпивший прохожий просит дать закурить. Я достал из кармана пачку сигарет. Он улыбнулся и сам протянул мне пачку. Мы пошли рядом. Он не знает ни слова по-турецки, а я по-русски… Но мы все время говорим, не умолкая. Трудно поверить, но мы понимали друг друга. Когда мы подошли к памятнику Пушкина, он сказал:

– Давайте присядем. То есть так я понял то, что он сказал.

Мы сели на одну из скамеек на сквере. Он стал рассказывать о Пушкине, а я сказал:

– Я очень люблю Пушкина.

– Вы знаете его стихи? – спросил он.

– Совсем мало, – ответил я, – но он умеет любить, как турок. Поэтому я и люблю Пушкина. Когда в сердце турка загорится любовь, за нее он не пощадит своей жизни…

– Нет, Пушкин погиб, спасая свою честь… – ответил он.

Мы заспорили. По-настоящему заспорили, хотя и на разных языках.

Мы встали. Пошли дальше. Теперь заговорил я. Он иногда перебивал меня, спрашивал о чем-то, я отвечал.

Мы подошли к площади Маяковского. Продолжили разговор у памятника поэта. Потом дружески обнялись и расстались. Я был очень, очень доволен этой встречей. Полагаю, он тоже. Вдруг я вспомнил, что забыл спросить, как его зовут. Крикнул ему вслед, но он не услышал. Он тоже не спросил моего имени, не поинтересовался, кто я такой.

Пробило четыре, когда я вошел в гостиницу.

Следующее утро – воскресенье… Я с моим другом-переводчиком отправился в Союз писателей за письмами от жены. По случаю воскресенья дверь оказалась на запоре. Мы позвонили. К нам вышла женщина. Мы спросили ее, можем ли получить письма. Она не сказала: «Сегодня воскресенье» или «Вы не сможете их получить». Прежде всего пригласила нас зайти. Минут пять что-то говорила. Затем к нам подошел мужчина. Надежда получить письма, которых я очень ждал, укрепилась.

– Вы знаете, ведь сегодня воскресенье, – сказал человек.

– Да, – ответил я.

– По воскресеньям все закрыто.

– Да свидания, – коротко ответил я по-русски и направился к двери.

Но человек нашел в моем лице собеседника и не захотел так быстро отпустить:

– Если бы вы пришли в другой день, не в воскресенье, то обязательно получили бы свои письма.

– Несомненно.

– Я очень сожалею, что не могу вам помочь.

– Спасибо балшой! Да свидания, – сказал я по-русски.

– Знаете, вчера была суббота.

– Да.

– Если бы вы пришли вчера, то получили бы ваши письма.

– Конечно.

– Но вчера вам нужно было прийти до обеда. Потому что по субботам после обеда вы никого не застанете… Конечно, вы могли бы получить ваши письма, если они пришли, а если они не пришли, то что вам получать?

– Спасибо балшой… Да свидания.

– Сейчас я вам скажу: завтра понедельник.

– Я знаю.

– Если вы придете завтра, то получите свои письма.

– Спасибо.

– Но не приходите до двенадцати утра и после пяти: никого не застанете. Вы сможете прийти в три часа? Если завтра у вас дела, можно зайти во вторник или в четверг.

Он так искренне хотел помочь, что я не мог рассердиться на его словоохотливость, а он продолжал мне вслед.

– Если ваши письма пришли, то вы их завтра обязательно получите, – услышал я его голос уже за дверью.

Следующий день – понедельник. Я должен был встретиться с одним русским другом у Театра сатиры. Мой приятель сказал, что Театр сатиры совсем близко от гостиницы, в которой я живу.

И действительно, как раз напротив гостиницы «Пекин», где я остановился. Но я этого не знал. Не знал я и русского алфавита и не мог прочитать огромные буквы над зданием: «Театр сатиры».

– Простите, – обратился я к прохожему, – где Театр сатиры?

Турок протянул бы палец и показал: «Вот, напротив!» Но словоохотливый и готовый на любые одолжения русский начал объяснять:

– Пройдите направо метров триста. Там увидите подземный переход. По нему перейдете на другую сторону, затем… К нам подошла женщина в шляпке:

– Вам куда нужно?

– В Театр сатиры!

– Почему вы посылаете его дальней дорогой? – сказала она человеку. И повернулась ко мне:

– Я укажу вам путь короче. Видите памятник Маяковскому?

Ведь вы знаете Маяковского, правда? Это наш великий поэт. Каждое его слово – снаряд. Так вот идите к памятнику… Человек возразил женщине:

– Тут такое движение! Ему не пройти. Лучше всего по переходу.

Подошел пожилой мужчина.

– Вы иностранец? – спросил он по-английски.

– Да.

– Вы собираетесь в Театр сатиры?

– Да.

– Почему вы не покажете ему кратчайшую дорогу? – упрекнул он мужчину и женщину и начал объяснять, как пройти к Театру сатиры совсем уже другим путем.

Потом все трое начали спорить, как лучше пройти к Театру сатиры. Пока они спорили, подошла очень миловидная русская девушка. Спор достиг наивысшей точки.

Я решил отойти в сторону и стал наблюдать за ними. Девушка утверждала, что лучше всего мне сесть в такси. Подошел еще мужчина. В пылу спора они, по-видимому, уже забыли обо мне, и я побрел сам по себе. Вдруг перед мной вырос приятель, с которым я договорился встретиться: оказывается, он ждал меня. Мне оставалось только перейти улицу.

– Вы легко меня нашли? – спросил он.

– Очень легко, – ответили.

И мой приятель тоже начал объяснять, как проще всего найти Театр сатиры. Между тем мы стояли перед самой его дверью.

– Я уже знаю, – поблагодарил я.

– В следующий раз вам будет совсем легко найти дорогу. Русские люди отзывчивы и общительны. Когда узнаешь поближе, невозможно не полюбить их всем сердцем.

Мои уважаемые и дорогие читатели в Советском Союзе!

Как известно, в литературе большое место занимают письма писателей. Они выходят отдельными книгами при жизни их авторов или после смерти. Часто в них полнее всего выявляются личность и мировоззрение писателя.

Но мне кажется, что письма читателей к писателям значительно интереснее, чем письма самих писателей. К этому мнению я пришел путем собственного опыта. Говоря о письмах, полученных писателем, я имею в виду не то, что пишут им собратья по перу, люди искусства, знаменитости, государственные деятели, а то, что пишут рядовые читатели.