Галина Мамыко - Большое будущее

Нас у мамы семеро.

Мерено – немерено.

А восьмой ребёнок – папа

(иногда так шутит мама).

Вышли все мы на прогулку,

друг за дружкой – в переулке.

«Вот экскурсия идёт», –

комментирует народ.

К нам пристраиваются в хвост:

«Кто же наш экскурсовод?»

Ого-го, толпа за нами,

слушают все голос мамин.

Мама в авангарде важно,

как заправский гид отважный:

«Перед вами дом старинный.

Здесь жила семья Марины,

вашей по отцу прабабки,

рода графского, из знатных.

Муж её был вхож к царю –

со слов деда говорю.

Балы, званые обеды

видели здесь эти стены».

«Странно, – голоса за нами. –

Раньше мы этого не знали».

Вышли мы к проспекту Мира.

Папа нам купил пломбиры.

Люди сзади вдруг заныли –

почему про них забыли?

В парке Горького мы сели

на большие карусели.

Разрешают здесь кататься

многодетным, тс-с, бесплатно.

Возмущение в хвосте:

«Мы одной толпой везде!

Пусть теперь экскурсовод

тут порядок наведёт.

Мы бесплатные билеты

заслужили, как и дети».

Вот пришли мы на обед

в семейный ресторан «Привет».

Папа заказал котлеты,

по тарелке винегрета,

борщ московский и блины,

кофе, чай и леденцы.

Два стола для нас накрыли,

пока дружно руки мыли.

Наконец, прошли все в зал –

там уже нас ждёт «вокзал»:

хвост компании из «наших»

требует бесплатной каши.

Кажется, пора домой,

весело идём гурьбой.

Папа вспоминает детство,

мы смеёмся. Интересно.

«Тихо слишком говорите –

тут не слышно. Повторите», –

требует вдали галёрка,

что идёт за нами долго.

Наконец, домой пришли.

В дверь скребутся: «Как же мы?!»

Топчется всё тот же люд,

продолжения все ждут.

«Добрый день! Алё! Беловы?» –

«Нет. Ошиблись. Мы – Петровы!» –

«Проспект Мира, дом двенадцать?» –

«Мира, да. Квартира – двадцать».–

«Телефон – два, пять, три, шесть,

Восемь, семь?» – «Всё так и есть!»

«Значит, я попал к Беловым». –

«Вы ошиблись. Мы – Петровы».–

«Мальчик, ты просто не знаешь.

Ты там точно проживаешь?» –

«Да, конечно. Сестра, брат,

мама, папа, и я – Остап». –

«Извини. Ну, до свиданья!

Да, зовут меня дед Ваня».

Звонит снова телефон,

о Беловых разговор.

И так каждую неделю

дед Иван ведёт беседу.

О Беловых, их семье,

и немного о себе.

До войны был трактористом,

а на фронте, о!, танкистом.

Ранен дважды, но терпимо,

и дошёл аж до Берлина.

В городе дали квартиру

и работу, и жил с миром.

«А Беловы – кто они?» –

«А, Беловы… Все – мои». –

«Как понять? Что это значит?» –

«Эх, Остап. Мой милый мальчик.

Неприятный разговор –

для меня… фу, этот вздор…

Но, однако, расскажу

всю историю мою.

Жил я там, где ты сейчас.

Был женат, но пробил час.

Поболев, жена скончалась.

Сын женился. Места мало.

В интернат велели съехать,

чтобы не был им помехой.

Мда… а сами, теперь вижу,

продали мою квартиру.

И злой повести конец.

Ну, пока. Зовут. Обед».

Нет, ошибся дед Иван.

Нет, не повесть, а роман.

Новый том написан будет.

Попадёт дед к добрым людям.

Я родителям подробно

рассказал. И – всё возможно!

К деду Ване в гости тут же

всей семьёй помчались дружно.

Посидели раз, другой,

чай попили, съели торт.

А на третий раз сердечно

пригласили к нам – навечно.

Так теперь все и живём –

дед Иван и мы при нём.

В школе я создал отряд

под названьем «Антимат».

Надоела, ужас, страшно,

матерщина – ежечасно

вместо запятых и точек,

между букв и между строчек

лепят пацаны иные

мат и мат – слова гнилые.

Записались в мой отряд

сто девчонок и ребят.

Сто друзей со мною рядом,

мы сильны одним отрядом.

Мы идём в дозор по школе,

на смартфон кого-то ловим.

Фото, видео, стоп-кадр –

для иных – позор, скандал.

В интернете у нас группа,

пишем строго, но не грубо,

критикуем грубиянов,

учим жёстко, как и надо.

Споры, диспуты и ссоры,

и поддержка, и раздоры –

и в Ватсапе, и в «Фейсбуке»,

и ВКонтакте, в нашей группе.

В шоке (есть такие) – мамы,

«Антимат» как гвоздь программы.

Видео-обличенья –

стыд-срам местного значенья.

Некоторые не верят,

якобы «монтаж заметен».

«Понимаем вашу боль, –

объявил Олег Король

(он прославлен как прикольный,

увы, оратор непристойный). –

Знаете, братцы-ребята,

правы – вы, и это правда.

Смелость ваша, ха, прям святость.

Хотел бить вас и крыть матом.

Разработал план отмщенья,

вариант порабощенья.

Но, однако, вместо злобы – радость

жизни незнакомой

распалила вдруг всю душу.

Всё. Решил я вас послушать!

А поэтому, без врак,

клянусь,

я – за «Антимат»!

Принимаю ваш устав!

Мат долой, а с ним – табак!».

Вслед за Королём Олегом

пришли в отряд его «коллеги».

Делятся в Ватсапе мамы:

«Стали тише наши парни».

Папа, мама – на работе.

Я до вечера в заботе.

Дома – тройня-малышня,

нянька-встанька – это я.

Колю, Ваню и Марину

накормил кашей с малиной,

дал игрушек большой короб,

и запрыгнул в свою школу:

в скайпе ждут учителя,

мои верные друзья.

МарьИвановна – филолог,

лучший в мире идеолог.

Петр Павлович – историк,

много лет провёл он в море.

Видел Африку, Китай,

и даже австралийский край!

Дядя Игорь – англичанин,

в прошлом он – большой начальник.

По-английски меня учит,

но мне русский – всё же лучше.

Пока я в кругу уроков,

братья и сестра – под боком.

Для них скайп – люкс-развлеченье,

слушают, жуют печенье.

Учатся вместе со мной,

это плюс весьма большой.

Время думать об обеде.

Выдаю всем по котлете.

И под мультики в планшете

всё у нас как в высшем свете.

Тихий час проходит мирно,

тройня спит. Читаю книгу.

Вымыты тарелки, чашки,

вычищена с пола краска.

(Это рисовали дети –

как на небе солнце светит.

А на обоях на стене

возник пейзаж – мы на Луне.

Но Луна боится мыла,

и уже её не видно.)

Наконец, на свежий воздух.

Всех одеть – рехнуться можно!

Штаны, кофты, шапок куча,

дети воют. Просят взбучку.

Я и сам хотел бы взвыть,

но пора уж выходить.

Хорошо, двор огорожен,

и спокойно гулять можно.

Да, жить в отдельном доме

для большой семьи приволье.

Нервы, к счастью, на замке,

дети в радостной возне.

Снег скрипит на горке белой,

дети поездом тут едут.

Я на страже, часовой,

глаз да глаз. Закон такой.

Месяц заблестел, уж вечер,

просят кушать мои дети.

Пока грею кашу, щи,

народ уселся на горшки.