Константин Берегов - Смотря по обстоятельствам

Лидия Степановна в рабочее время любит ходить по магазинам. В тот день она несколько часов провела в соседнем гастрономе и купила три десятка диетических яиц. Покупка была тщательно завернута в ватман и покоилась в голубой сетке-сумке, с которой, как говорит Лидия Степановна, она не расстается даже ночью. И тут троллейбус резко затормозил, люди подались вперед, а я, будто не сумев сохранить равновесия, сплющил сетку Лидии Степановны.

В ресторане было шумно и дымно. Желая блеснуть перед Люсечкой, Виталик пил дармовую водку фужером. А я подливал. Вскоре он стал называть меня Геной, а свою невесту — Викой. Когда после перерыва заиграл оркестр, Люсечку-Вику на танец пригласил один из многочисленных гостей. Видимо, поддавшись уговорам нового знакомого, Люсечка на минуту присела за стол усатых южан да так до конца вечера и осталась в их компании..

Когда мы выходили из ресторана, разобиженный Виталик показал швейцару дулю и назвал его Песталоцци. Тот обиделся, моргнул дежурившему возле выхода сержанту милиции, и мой приятель поехал смотреть сны в казенный дом.

На следующий день меня к барьеру никто не потребовал, по тем не менее прозвучал главный выстрел. Нет, нет, кровь не пролилась. Мне сказали, чтобы я передал ордер на квартиру Люсечке, которая собралась выходить замуж за красивого усатого юношу, у которого в нашем городе нет ни родных, ли знакомых…

Дима окинул взглядом накрытый стол. «Моя вечно занятая жена постаралась», — хмыкнул он удовлетворенно. Проверил иллюминацию. В полумраке комнаты загадочно светились елочные гирлянды. Серебрилось в бутылке шампанское.

Дима всей грудью вдохнул тревожный запах хвои и снял телефонную трубку.

«Все-таки здорово жена придумала: никаких компаний, Борис с Леной и мы». Он зажмурился, вспомнив последний институтский бал. «Как же давно это было. Пятнадцать лет! Не верится даже… А Ленка совсем не меняется. Ездит в турпоездки по заграницам, это у нее хобби. Борис — начальник цеха. Ну как же! Он еще в институте курсовые самый первый сдавал. А тут уже четвертый НИИ меняешь: то тема не та, то начальник не тот. Зато жена довольна своей журналистикой. Не поймешь, правда, когда отдыхает. Да-а-а-а».

Дима набрал номер телефона.

— Лена, ты? Ждем. Что? Бориса нет? Ну, приходи одна. К двенадцати-то он явится.

Осторожно положил трубку, и нежная мелодия воспоминаний зазвучала в ушах. Перед ним возник их огромный институтский зал, в углу нахмуренный Борька, а он с Леной кружится в вихре вальса. Затем сияющая Ленка в отблесках бенгальских огней прижимает к груди игрушечного Мишку — приз за лучший танец. Тогда им было по двадцать два — и жизнь за институтским порогом казалась блестящим фейерверком.

Неожиданно раздался звонок, Дима кинулся к двери — на пороге стояла Лена.

— Таня! Гости! — он помог Лене снять дубленку. — Ну, мадам, ты великолепна, как всегда.

— Бориса ждать не будем, — Лена повелительно взглянула на Диму, — подойдет! Для него главное в жизни — план, никаких интересов больше.

В комнату вошла Таня.

— С Новым годом! — Лена театрально чмокнула ее в щеку. — Читаем, читаем твои статьи. По-моему, на дверях этой квартиры уже табличку можно прибивать, что здесь живет такая-то. Не жалеешь, что ушла от нас с третьего курса в университет?

— Дима, — Лена повернулась к нему, — и ведь фамилией своей подписывается. Тебе это как?

— Не примазываюсь к чужой славе, — буркнул Дима.

Таня улыбнулась.

— Каждому свое. А ты побывала в международном круизе?

— Да, — Лена подошла к елке. — Ты знаешь, какие мечети в Стамбуле! — она посмотрела на зеленые ветви с невысказанной болью.

— Успокойся, — сказала Таня, — садись за стол, побывала, и хорошо.

— Не могу больше жить по-прежнему! — Лена отчаянно звякнула вилкой. — На дизель-электроходе четыре бара и всю ночь работают…

— Бери салат, — вздохнула Таня, — селедку под шубой. Да, знаешь новость? Семеновы машину купили. А сейчас ремонт в квартире делают. — Семеновы были их институтские сокурсники.

— Не хочу никакого ремонта! — упрямо заявила Лена. — Противно! Надоела такая жизнь! Муж каждый день с работы приходит в девять… — И Лена яростно куснула пирог с грибами. — План у него в цехе, видите ли! Начальником стал. Как выжатый лимон каждый день. А какие в Греции мужчины!.. — Она мечтательно отбарабанила мотив сиртаки.

— Ешь яблоки, сливы, — Таня подвинула к ней вазу, — в этом году в садах был урожай.

— В садах… — Лена презрительно сморщилась. — Ты знаешь, какие мы кушали фрукты? — Она, морщась, откусила черную сливу. Раздался звонок в дверь.

— Открой дверь, — Таня взглянула на Диму, — наверное, Борис.

Боря стоял в дверях, виновато улыбаясь.

— Ну вот, — злорадно воскликнула Лена. — Время пол-одиннадцатого! Зато план выполнили!

— Выполнили, — сказал Борис и устало сел за стол.

— Ну, и хорошо, а теперь попразднуем. — Дима налил бокалы.

— Нет! Вы знаете, какие мечети в Стамбуле? — опять мечтательно прикрыла глаза Лена.

— Не знаю, но, наверное, увижу, — неожиданно сказал Борис. — Служебная командировка, только сегодня окончательно решили, кто поедет…

Тихим июньским вечером, когда почти все улицы уже успели пожелать друг другу спокойной ночи и трезвых водителей, из квартиры художника Стрекотухина сбежал велосипед. Он долго выжидал, пока хозяин, лежащий на полу в лунной дорожке, перестанет шевелиться. Тот, наконец, в последний раз поскреб каблуками ковер и затих. Дверь была не заперта, так что «Серый в яблоках» без помех выбрался на лестницу, потряс металлическими рогами и запрыгал по ступенькам во двор.

Он так был захвачен мельканием улиц и окон, что даже не подумал о приличиях. Но когда попавшаяся ему навстречу в безлюдном переулке старушка, бросив продуктовую сумку, побежала прочь, не переставая креститься, резвый путешественник зазвенел звоночком и свернул в городской сад.

Тут было темно, свежо и интересно. Ворот не было совсем, а посреди зарослей находился карьер, в который горожане сваливали всякий хлам, наверное, со времен открытия сада. К карьеру и направился велосипед, углубившись в аллеи, полные теней и статуй с отбитыми конечностями. Деревья, мимо которых он проезжал, удивлялись и не знали, что подумать: если это велосипед, то как он смеет беспризорничать, если же это олень новой, модернизированной породы, почему он не щиплет траву на газонах?

Наконец «Серый в яблоках» очутился у цели и побежал вдоль обрыва, вдыхая свежий ночной воздух.

— Эй! — окликнул его хриплый голос со дна оврага. — Будьте добры, спуститесь ко мне — потолкуем!