Евгений Зернов - Чудики, или Сказания о чудных деяниях

Но то давно случилось, быльем поросло.

А ныне служил тот богатырь у Царя Дадона.

Вызывает как-то Царь его к себе, и молвит:

– Хочу из Дремучего Леса гулятельный парк сделать. Как у Хранцузов. Помощь твоя нужна.

И так теребит нервно пальцами по резной ручке трона.

Добрый Молодец расправил бугристые плечи, вдохнул могучей грудью.

– Отчего же не помочь? Мне в радость. И Государю-батюшке польза.

Царь наклонился к нему доверительно, словно как бы к старому закадычному другу.

– Лексей Иваныч! В каком веке с тобой живем?

– Э-э-э…

– В современном, – подсказывает Царь и продолжает: – Ну, сколько можно терпеть эту нечисть! Старуха зловредная Баба Яга, я ее попросту называю БЯ, живет в ветхом качающемся от ветра домике. Сама в лохмотьях вечно, как оборванка. Соловей Разбойник – в Дупле Дубовом, трухой от холода прикрывается. Змей Горыныч – в Пещере Вонючей. У всех антисанитария, бациллы. В Дремучий Лес зайти страшно – плесень, мох, паутина. Мухоморы распространились по всей стране. У Горыныча вечно газы взрываются. Откуда? Там газопровода отродясь не было. Из метанового болота жижу лакает? В общем, пожары по округе. Соседи из элитного коттеджного поселка прошение написали – дескать, гарь, копоть. А главное, эти сказочные персонажи старики уже все. Из ума выжили вконец, всё никак помереть по-людски не могут. И при этом держатся за свои халупы.

– Государь, верой и правдой!

– Иди, мой мальчик. Чтобы построить новое светлое царство, надо вначале ветхое разрушить до основания. Так сказать, площадку под строительство расчистить. Пусть освободят жилплощадь подобру-поздорову.

– А куда их выселить?

– А куда захочешь. Как можно дальше от моего Дворца.

Взял Алёшка меч-кладенец – и в путь-дорогу в сапожках красных кожаных. Идет, небрежно мечом помахивает. Травинки-былинки срубает. Скучно. Чтобы снять напряжение – подошел к молодой березе – и ну ее с корнем вырвал. Вытер пот со лба и дальше пошел.

Как ближе к Дремучему Лесу стал подходить – тут тебе и дороге ровной конец. Грязь, колдобины начались.

Добрый Молодец наступил сдуру в лужицу – а под ней ямища глубокая оказалась. Провалился, воды в сапог набрал. Выругался на всю опушку зычным голосом. Птицы смолкли, прислушались. Кукушка куковать перестала. Зайцы зайчатам уши прикрыли.

Вылил Алёшка ту грязную воду из сапога, идет, прихлюпывает. Один сапог сухой, новенький. Второй мокрый, грязный.

Глядит – впереди на солнечной полянке стоит Избушка на Курьих Ножках. Добрый Молодец подходит и говорит:

– Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом…

Потом, подумав:

– Нет, лучше ко мне задом, к лесу передом… Тьфу тебя, и так тоже неприлично. Ладно, вставай боком, сам разберусь.

Повернулась к нему избушка боком со страшным скрежетом. А крыльцо высокое – как внутрь зайти – непонятно.

– Встань на карачки, что ли, – просит Алёшка, а у самого щеки зарделись.

Изнутри донёсся ворчливый голос.

– Чё, пенсию принесли? Али квитанцию за свет?

На порог выглянула Баба Яга и с недоверием посмотрела на богатыря.

– Чего тебе, милый?

– Выселяйся, Бабка, – молвит Алёшка. – Будешь теперь в хоромах многоэтажных жить в однокомнатной квартире. А хибару твою на дрова разберем.

Избушка вздрогнула от неожиданности, присела, и яйцо снесла с маленьким ходячим домиком внутри.

Старуха вытерла руки об подол, замахала руками.

– На кой мне такое счастье! Здесь вольготнее. Мне воздух свежий доктора прописали. Травки целебные под боком растут.

– А ничего не знаю. Царёв указ.

– Подожди, милок! Смотри, вот мое пенсионное удостоверение. Вот ветеранское. Вот инвалид второй степени. У меня ремонт в комнатах свежий! Только стены пропаклевала на зиму!

Добрый Молодец равнодушно поковырял мизинцем в ухе.

– Выселяйся, Карга, не выпендривайся. А то я могу и…это… силу применить.

Так, обошел Добрый Молодец всех лесных жителей. Всех выселил. Собрал одной группой и отвел на окраину Дивногорска, где для них и еще для других таких же бедолаг новое общежитие построили. Голубой дом с детской площадкой во дворе, все по типовым стандартам.

Минул год. На месте лесной опушки Берендей торговый центр построил.

Много с тех пор переменилось в жизни переселенцев.

Баба Яга паспорт поменяла, стала Яной зваться. В торговый центр зачастила – то джинсы мерить, то ещё каких шмоток прикупить. В сумочке шпица стала носить. В интернете объявление разместила: «Сниму порчу, сглаз. Приворожу». Денежки завелись.

Соловей Разбойник электронную пианину купил, под аккомпанемент которой свои дикие вопли пел. Гаммы разучивал. Половина соседей на другой конец города от него подальше переехали. Всех гопников района приручил.

Змею Горынычу в однушке было тесновато. Туловище втиснет, головы из окон высунет, хвост у лифта торчит – перешагивай как умеешь. Как на улицу выйдет – пробки в городе начинаются. Сам с собой перессорился – поди, поживи в такой тесноте в три головы. А трехкомнатную квартиру не положено. По документам – одна персона. Приучился газировку пить – дюшес или тархун. А потом громко отрыгивать с испарениями. Пусть некультурно, зато огнебезопасно.

Одним словом, началась у бывших лесных жителей цивилизованная жизнь.

Впрочем, это уже совсем другая история.

В Чудесной стране все было светло и прекрасно. На дворе стояла весна. Налетели птицы с юга, распускались листья на деревьях. Ничто не омрачало чудиков, кроме того, о чем они не знали.

Однако, под покровом благоразумного незнания, в мире творились вещи странные, порой прискорбные. Тот, кто вдруг погружался в эту мистическую глубину, загадочным образом исчезал, в лучшем случае из поля зрения.

Жора Загвоздкин, как всякий подлинный газетчик, на свою беду обладал любознательным пытливым умом. По роду деятельности он расспрашивал растерянных очевидцев, сопоставлял разрозненные факты, откапывал закопанные первоисточники.

Однажды, ему в руки попал пожелтелый маслянистый обрывок журнала, чудом сохранившийся в чьем-то гараже только потому, что в него много лет назад понадобилось завернуть запасные свечи. В обрывке некто Густав Густов высказал предположение о том, что «Те, Кого Никто Не Знает, владеют Всем, Чем Только Можно, прикрываясь Теми, Кого Все Знают».

Пытаясь разыскать этого Густова, Жора навел справки и съездил по его найденному домашнему адресу. Ныне там чинно проживала благопристойная семейная чета с белобрысым шалунишкой, который буквально за пару минут разговора, оставленный без присмотра, начертал на новеньких белых кроссовках Жоры толстым фломастером таинственные иероглифы. Кто водил детской рукой, осталось неизвестным. Расшифровать те письмена, а тем более оттереть их не удалось до сих пор.