Матвей Ганапольский - Чао, Италия!

– От времени и землетрясений.

Так вот эти три гигантских сооружения дают нам представление о пропорциях и размерах этого города.

Я иногда пытаюсь, но так и не могу себе представить то впечатление, которое производил Колизей на гостей Древнего Рима, которые прибывали со всех концов этой необъятной империи.

Они из своих провинций приезжали в город, где было миллион жителей.

И они видели Колизей, но в том виде, в котором нам его увидеть не дано. Он был облицован светлым мрамором. Во всех этих арках, которые мы сейчас видим, стояли золоченые статуи императоров и полководцев.

А внутри постоянно дежурила команда красавцев-моряков.

– Моряков? – удивился я.

– Да, моряков из Гаэты и Остии.

– Погоди. Я пытаюсь догадаться, зачем Колизею моряки… Это что, эротический эскорт?..

– Не догадаешься! А они нужны были для того, чтобы по команде церемониймейстера в течение пятнадцати минут распустить парус над этим огромным сооружением, когда было слишком яркое солнце или слишком сильный дождь. При помощи системы блоков, канатов и морских узлов Колизей накрывался огромным красным парусом. Кстати, наверное, этот процесс в их исполнении был крайне эротичен.

– Станиславский в этих случаях говорил: «Не верю!..»

– Посидел бы под дождем – поверил бы, – хмыкнул Алексей. – У Станиславского с Немировичем была прекрасная фантазия, но даже на них, если бы они приехал в то время из какой-то дальней провинции в Рим, этот огромный белоснежный Колизей, с золотыми статуями в арках, произвел бы неизгладимое впечатление.

Потом все пришло в запустение и упадок, и от всего остались только фантазии и воспоминания.

– Да, когда я тут хожу в ресторанчики, то во многих из них на стенах гравюры, изображающие Рим после упадка, но до золотой эпохи Возрождения, – сказал я грустно. – На это страшно смотреть: нарисованы циклопические развалины, среди которых гуляют плохо одетые люди и пасутся коровы и козы. Я думаю, зачем рестораторы это вывешивают? Ведь когда смотришь на эти гравюры, то от жалости к былому величию пропадает аппетит…

Где легенды, где мифы, где воспоминания?..

Где пиар великой эпохи, в конце концов?!

– Очень верно подмеченная деталь с этими гравюрами, – подхватил тему Алексей. – Но, кстати, в то время вся просвещенная Европа жила такими воспоминаниями. Эти руины и были главной романтикой.

И это было потому, что до Возрождения с этими руинами даже сравнить было нечего.

Эпоха «великих строек» была впереди.

И новый толчок к переходу к этой эпохе был связан с периодом, когда в Рим постепенно начало приходить христианство.

То, чем для мусульманина является Мекка, тем для христианина стал Рим.

В IV веке нашей эры волею императора Константина Великого, хотя может быть в большей степени волею его матери императрицы Елены, или, как в русской традиции ее привычней называют, царицы Елены, начинается поиск христианских реликвий и святынь.

Это была грандиозная эпопея!

Елена организовала что-то вроде, как мы бы сейчас сказали, археологической экспедиции в восточное Средиземноморье, где корабли с солдатами, рабами и археологами высадились на побережье Иудеи.

И их вели христиане, которые жили в тех местах, которые помнили, где находятся реликвии.

И царица Елена привезла на этих кораблях материальное свидетельство земной жизни Христа.

Она велела выломать лестницу во дворце Понтия Пилата, по которой Христа вели на допросы и по которой он спускался обратно. Как мы помним, эта лестница, по преданию, была обагрена его кровью.

Теперь она установлена в центре Рима на Латеранском холме, и над ней поставлена специальная церковь, которая так и называется – Santa scala.

И, понятно, что это одна из главных христианских реликвий Рима.

Раз в пять лет меняется дощатое покрытие этой лестницы – она им покрыта в защитных целях.

– Она лестницу обточила? – спросил я, вспомнив мрамор, пошедший на баню.

– Нет, – успокоил меня Алексей, – у нее была другая цель. Она дарила людям святыни.

Однако, если вернуться к твоей теме о печальных гравюрах с картинами римского упадка, то тут есть о чем поговорить.

Вообще, старинные гравюры, о которых ты говоришь, это уникальное окно в прошлое.

Я вспоминаю известного сатирика и эстрадного конферансье середины прошлого века Николая Смирнова-Сокольского. Так вот, у него была потрясающая домашняя библиотека, уникальная библиотека.

Когда я работал в журнале «В мире книг» и занимался там частными книжными коллекциями, которых в то время было немного по понятным причинам, я знал его коллекцию.

Она была выдающейся.

Правда, лишь потом стало известно, откуда он пополнял свое собрание. И после того, как я узнал, откуда именно, его ореол коллекционера для меня, к великому сожалению, значительно померк.

– Ты хочешь сказать…

– Да, именно… Конечно, Смирнов-Сокольский был блистательно образованным человеком, его рассказы о книгах, о литературе – это вообще особый разговор. Но, говорят, что он был доверенным лицом НКВД и, поскольку его коллекция была признана имеющей общенациональное значение, ему разрешали выбирать книги из конфискованных библиотек «врагов народа». Именно по этой причине его коллекция была вне конкуренции.

И среди этих изысков у него было собрание гравюр известного художника Алексея Зубова, современника Петра I.

Зубов был известен, в частности, тем, что иллюстрировал строительство Петербурга.

И Смирнов-Сокольский рассказывал, что когда Алексей Николаевич Толстой писал роман о Петре, он приходил к нему.

Смирнов-Сокольский ставил эти гравюры на мольберт, Толстой садился перед ними и смотрел на них, как в окна.

Точно так же, как ты, в ресторане глядя на эти гравюры Рима, заглядывал в Средневековье.

Но я должен тебе сказать, что вокруг Колизея не просто овцы ходили.

До середины XIX века Колизей наполовину был засыпан землей.

Это кажется невероятным, но это так.

Это сейчас, если ты войдешь внутрь Колизея, то увидишь раскопанную до самого основания арену, где под землей были комнаты с воинами, рабами, где были подъемники, поднимавшие на арену животных. А теперь представь, что все это засыпано землей и мусором примерно до половины этого гигантского сооружения. И один англичанин, не вспомню сейчас его имя, кажется, Дикин, даже выпустил атлас, своеобразный альбом, который назывался «Флора Колизея», где он перечислил все кустарники и цветочки, которые там росли.

То есть, во времена Гоголя он был засыпан, а писатель, кстати, был одним из лучших гидов по Риму, он обожал «угощать» своих друзей Римом.

Он, по воспоминаниям современников, приводил своих друзей к Колизею, поднимался на уровень засыпанной землей арены и предлагал просто лечь на спину. Прямо на густую траву.