Фаина Раневская - «Сложно быть гением среди козявок» [сборник остроумных высказыванийl : itres]

Американец, француз и русский спорят, у кого лучше стиральная машина.

– У меня машина сама греет воду, стирает и выжимает, – говорит француз, – только одна проблема – не сушит.

– У меня машина сама греет воду, стирает, выжимает и сушит, – говорит американец, – только одна проблема – не гладит.

– У меня, – говорит русский, – машина сама заливает воду, греет, стирает, полощет, выжимает, сушит, гладит, ароматизирует и в шкаф кладет!

Американец и француз:

– Ну у тебя и машина!

– Да, только одна проблема, – говорит русский, – иногда два раза на день трахать приходится…

Двое мужчин и одна женщина оказываются на необитаемом острове.

Как ведут себя представители разных народов?

Англичане устраивают дуэль из-за женщины.

Американцы затевают из-за нее драку.

Французы живут втроем.

Русские организовывают колхоз: один – председатель, другой – секретарь парторганизации, а «народ» они отправляют в поле.

Евреев вскоре становится четверо: достали еще одну женщину.

Встретились англичанин, американец и русский. Англичанин говорит:

– У меня две виллы и две любовницы.

Американец:

– А у меня три виллы и три любовницы.

Русский:

– Скажу честно, вилы у меня одни. Зато сплю со всей деревней!

Встретились русский, англичанин и француз и завели речь о женах.

Англичанин начал расхваливать свою жену:

– Моя жена легкая, быстрая, как борзая.

Француз:

– Моя жена нежная, мягкая, как болонка.

Русский:

– Моя жена тоже сука, но не знаю, какой породы.

Чтобы получить признание – надо, даже необходимо умереть.

Похороны – это спектакль для любопытствующих обывателей.

Деньги мешают и когда они есть, и когда их нет и не может быть.

Когда я слышу о том, что люди бросают страну, где они родились, всегда думаю: как это можно, когда здесь родились Толстой, Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Достоевский, Чехов, когда здесь жили писатели, поэты, такие как Тютчев, Блок и те другие, каких нет нигде. Когда здесь свои березы, свои тополя, свое небо. Как это можно бросить?

«Глупость – это род безумия». Это моя всегдашняя мысль в плохом переводе. Бог мой, сколько же вокруг «безумцев»!

К смерти отношусь спокойно теперь, в старости. Страшно то, что попаду в чужие руки. Еще в театр поволокут мое тулово.

«Мне 85 лет.

У меня два Бога: Пушкин, Толстой. А главный? О нем боюсь думать.

Увидела на балконе воробья – клевал печенье. Стало нравиться жить на свете. Глупо это…

…У меня хватило ума глупо прожить жизнь. Живу только собой – какое самоограничение.

…Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.

„Я Бог гнева! говорит Господь“ (Ветхий Завет). Это и видно!!!

А может быть, поехать в Прибалтику? А если я там умру?

Что я буду делать?»

…Как же мне одиноко в этом страшном мире бед и бессердечия.

Книжку писала три раза, прочитав, рвала.

Кто бы знал, как я была несчастна в этой проклятой жизни со всеми моими талантами.

Как жестоко наказал меня «создатель» – дал мне чувство сострадания. Сейчас в газете прочитала, что после недавнего землетрясения в Италии, после гибели тысяч жизней, случилась новая трагедия: снежная буря. Высота снега до шести метров, горы снега обрушились на дома (очевидно, где живет беднота) и погребли под собой всё.

Позвонила Н. И., рассказала ей о трагедии в Южной Италии и моем отчаянии. Она в ответ стала говорить об успехах своей книги!

Весны не было, лета не было. Сижу в Москве – отпуск, скоро ему конец. Скоро конец и мне.

Женщина в театре моет сортир. Прошу ее поработать у меня, убирать квартиру. Отвечает: «Не могу, люблю искусство».

Если бы на всей планете страдал хоть один человек, одно животное, – и тогда я была бы несчастной, как и теперь.

Раневская как-то рассказывала, что согласно результатам исследования, проведенного среди двух тысяч современных женщин, выяснилось, что двадцать процентов, т. е. каждая пятая, не носят трусы.

– Помилуйте, Фаина Георгиевна, да где же это могли у нас напечатать?

– Нигде. Данные получены мною лично от продавца в обувном магазине.

…Весна в апреле. На днях выпал снег, потом вылезло солнце, потом спряталось, и было чувство, что у весны тяжелые роды.

Меня забавляет волнение людей по пустякам, сама была такой же дурой. Теперь перед финишем понимаю ясно, что всё пустое. Нужна только доброта, сострадание.

Мучительная нежность к животным, жалость к ним, мучаюсь по ночам, к людям этого уже не осталось. Старух, стариков только и жалко никому не нужных.

– Вот женишься, Алешенька, поймешь, что такое счастье.

– Да?

– Да. Но поздно будет.

Принесли собаку, старую, с перебитыми ногами. Лечили ее добрые собачьи врачи. Собака гораздо добрее человека и благороднее. Теперь она моя большая и, может быть, единственная радость. Она сторожит меня, никого не пускает в дом. Дай ей Бог здоровья!

…Он мне так близок, так дорог, так чувствую его муки, его любовь, его одиночество…

Более 50 лет живу по Толстому, который писал, что не надо вкусно есть.

Расставляя точки над «i», собеседница спрашивает у Раневской:

– То есть Вы хотите сказать, Фаина Георгиевна, что Н. и Р. живут как муж и жена?

– Нет. Гораздо лучше, – ответила та.

В общем, «жизнь бьет ключом по голове» – так писала восхитительная Тэффи.

Сказано: сострадание – это страшная, необузданная страсть, которую испытывают немногие. Покарал меня Бог таким недугом.

Перечитываю уход Толстого у Бунина… «Место нечистоты есть дом». Так говорил Будда.

После того как все домработницы пошли в артистки, вспоминаю Будду ежесекундно!

Раневская возвращается с гастролей. Разговор в купе. Одна говорит: «Вот вернусь домой и во всем признаюсь мужу». Вторая: «Ну ты и смелая». Третья: «Ну ты и глупая». Раневская: «Ну у тебя и память».

…Сейчас, когда так мало осталось времени, перечитываю всё лучшее и конечно же «Войну и мир». А войны были, есть и будут. Подлое человечество подтерлось гениальной этой книгой, наплевало на нее.

«Просящему дай». Евангелие. А что значит отдавать и не просящему? Даже то, что нужно самому?

Писать надо только тогда, когда каждый раз, обмакивая перо, оставляешь в чернильнице кусок мяса (Толстой).