Константин Кизявка - Розовый завод

– Зина, после революции 1991-го, когда мы покончили с коммунистами, всё только налаживается. Это в вашей Америке…

– Понятно, – Зинаида тяжело вздохнула, – ты не осознаёшь пустотность данной интенциональности. Безсущественность.

Как она любит заумности! Думает, скажет непонятное, и собеседник сразу забудет, за что страдал и боролся. Только меня таким дешёвым приёмчиком не возьмёшь.

– Ты, Зина…

Бодрая песня: "Три танкиста, три весёлых друга – экипаж машины боев…" – оборвала мысль.

Я поднёс покрытый трещинками экран смартфона Сяоми к уху.

– Да, слушаю!

– Здравствуйте! Извините, что беспокою. Лудислав Святозарович Горохов?

– Да. Это я.

– Очень приятно. Это Ростовский Автомобильный Завод. Менеджер Кукушкин Феофан Альбертович. Вы ведь инженер?

– Да.

– Прекрасно. Разрешите вам, как инженеру, и даже, насколько я понимаю, опытному инженеру, предложить участвовать в развитии российского автопрома.

Я слышал много анекдотов о прослушке ФСБ, но чтобы так. Нет, вряд ли это шутка. Голос такой правильный.

– Вы серьёзно? АвтоРАЗ?

– Предельно. Приглашаю вас на собеседование. В отдел кадров. В любое удобное для вас время. Хоть сейчас. Мы находимся в Ростове, на берегу…

– Я знаю. Береговая, 34, строение номер три, вход с северной стороны.

– Прекрасно. Ждём вас. Российский автопром очень рассчитывает на вашу поддержку! До встречи!

– До встречи!

Зина наморщила лобик.

– Кто звонил?

– "АвтоРАЗ".

– Серьёзно?!

– По-моему, да. Приглашают поднять автопром. Им нужны опытные инженеры.

– Как совпало. А меня инженер не хочет поднять на опытные руки и положить вон на тот диван?

– Какая ты странная, Зина! Ты что, вещь? Ладно. Пойду я, съезжу на завод. Они сказали, в любое время. Пока!

– Пока, – Зинаида смотрела с какой-то странной обидой.

Чего обижаться? Ведь предельно ясное дело – если поднимется автопром, поднимется вся страна!

Бетонный фасад завода высотой примерно 19 метров 48 сантиметров сиял глубоким голубым светом. Высокие десятиметровые окна, по сути бесцветные, отражали бесконечное небо и создавали полную иллюзию небесного происхождения предприятия. Всё портили большие красные буквы над входом: "АвтоРАЗ – не водолаз!".

Глупая метафора! Примитивная параллель между автомобилестроением и водолазным делом? Намек на поговорку с известным началом «Один раз»? Обыгрывается слово «первый»? Не лучше ли: «Первый автомобиль – всегда комом»? Вот! За секунду придумал. Про блинчики. И близко к народной мудрости, и параллель какая тонкая! Первый блин – первый автомобиль. Классно же! Да, с русским языком у них очевидные проблемы!

В большом светлом зале торговали "пятаками". Симпатичные "РАЗы" пятой модели горели пятью знаменитыми цветами: белым, зелёным, салатным, изумрудным и хаки. «Пятаки» занимали центр магазина. Влево и вправо простирались торговые пространства, заполненные с одной стороны «двушками» и «копейками», с другой новейшими "десюликами".

Парень слегка за двадцать в белой рубашке, длинном чёрном галстуке, чёрных брюках и сверкающих тёплым апельсиновым цветом туфлях взмахнул чубчиком, приятно улыбнулся:

– За машиной?

Я не сразу уловил зерно вопроса. Не каждый день, знаете ли, бываешь на «РАЗе», тем более по приглашению. Говорят же, попасть сюда сложнее, чем устроиться на пост ГИБДД между Ростовом и Батайском.

– Автомобиль покупать? – переформулировал парень, видимо, решив, что лексическое значение слова «машина» не входит в сферу моих понятий.

– Да, – наконец очнулся я. – Нет. То есть, я вообще не за машиной. Я на работу. Меня пригласили. Менеджер Кукушкин.

Паренёк поскучнел, но слой вежливости, надетый перед работой поверх биополя, был толст, отчего любезность продолжала звучать в жестах и интонациях:

– Вон, видите, лестница наверх?

Я увидел. Винтовая чугунная завитушка в конце зала оптимистично восходила к длинной узкой металлической площадке второго этажа.

– Там двери. Несколько. Вам нужна фиолетовая.

Я кивнул.

– Спасибо!

Парень улыбнулся левой половиной лица и заспешил к новому клиенту, заглянувшему в сияющий храм автопрома.

Восемь оборотов вокруг толстого чугунного стержня – и стопа моя с церковным звоном опустилась на металлический ажур то ли балкона, то ли корабельной палубы, плывущей над восхитительным пространством бушующего человеческими радостями и надеждами завода. Симпатичную площадку размером тридцать на пять метров ограничивали с одной стороны крепкие, чугунные, в готических листочках поручни, с другой – восемь "кают". Деревянные двери, искусно отделанные неведомыми, но, сразу понятно, опытными плотниками лаково блестели восемью цветами. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Именно в таком порядке слева направо они располагались: Красная, Оранжевая, Желтая, Зеленая, Голубая, Синяя и Фиолетовая. Из гармонического ряда выбивалась левая дверь, чёрная, как космическая дыра в скоплении Феникса, что несколько разрушало образ традиционной радуги.

Я подошёл к фиолетовой, постучался и, услышав раздражённое:

– Кто это ещё там?!

Вошёл.

В кабинете обнаружились два менеджера.

Один за большим, буквой «Т», столом, второй за крохотным столиком у входа.

– Я по поводу звонка. Меня пригласил на работу Феофан Альбертович Кукушкин. Поднимать российский автопром.

Квадратный человечек за большим столом пристально посмотрел на худого высокого с длинными усами брюнета и сказал:

– Феофан Альбертович, вы у нас уже, как бы, на работу приглашаете?

– Ну… Юрий Кириллович… Звонок… Помните? Директор!

Квадратный уставился на меня растерянно.

– Горохов?

– Да, – улыбнулся я. – Лудислав Святозарович.

– Что же вы сразу не сказали! Конечно же, помню. Скажите, а вы случайно нашему, скажем прямо, министру, не родственник, в некоторой степени?

Я не понял, какой министр и пожал плечами.

– Понимаю! Конфиденциальность! Поддерживаю, в определённом, так сказать, смысле. Присаживайтесь вот сюда, да не на стул! Что же вы, право! Вот кресло. Да. Удобно?

– Я хотел бы работать!

– Это успеете. Скажите, как вы относитесь к… гомофобам?

Странный вопрос! Ко всяким гомо у меня отношение конкретное! И я ответил:

– Не люблю!

– В каком смысле?

– Все эти западные веяния нам, российским людям, чужды! Я бы всех этих гомофобов!..

– Прекрасно, прекрасно. К гомофобам – отрицательно, – он что-то черкнул в бумагах. – Паспорт, диплом принесли?

– Да, вот, пожалуйста.

– Пока Феофан Альбертович всё оформит, в рамках компетенций… Возьми бумаги, Феофан… Ага, давайте чаю или кофейку?

– Кофе вредно. По телевизору объясняли. Для сердца опасно.