Игорь Маслобойников - Ибо однажды придёт к тебе шуршик… Фэнтези времён плаща и шпаги

Была пятница. Тринадцатое.

Не то, чтобы Будраш так уж верил в мистику чисел, однако неприятный осадочек остался. Он как раз покончил с обедом, а значит время, перевалив полдень, скатывалось к часу дня, опять же – тринадцати часам. Ему было доложено: некто передал их превосходительству письмо, сопроводив оное таинственной фразой: «Канарейка запела». Вестовой даже открыл рот, чтобы высказать мнение о человеке, принёсшем корреспонденцию, как того требовал устав, но канцлер резко перебил его:

– Не твоё дело…

– Так точно! – вытянулся вестовой, проглотив обидное замечание.

Пробежавшись взглядом по довольно аккуратному почерку, канцлер побледнел. Это не осталось не замеченным посланником, и тот занервничал, не зная, как вести себя в возникшей ситуации, а потому лишь нелепо чуть сгибал и разгибал коленки, и успокоился лишь когда увидел, что к начальству вернулось самообладание.

Тайный советник поднялся из-за стола, прошёлся до двери и обратно. Остановился. Призадумался. И снова сделал круг, что-то бормоча под нос, после чего сокрушённо покачал головой: так и есть, от стола до двери – всё те же тринадцать шагов!

– Мистика, – пробормотал он недовольно и мрачно взглянул на вестового. – А ты?

– Что? – переспросил тот.

– Ты, часом, не тринадцатого числа родился?

Вычленив из бормотания вопрос и частично догадавшись, о чём вопрошают, подчинённый неуверенно кивнул:

– Так точно! Тринадцатого мая… А что?

– Пошёл вон! – отрезал Будраш.

– Слушаюсь! – вестовой щёлкнул каблуками и стремительно вышел, оставив советника наедине с вопросами, предчувствиями, дурными мыслями и совершенно испорченным настроением.

В донесении же докладывалось: у подозреваемой завязались отношения с не последним человеком в государстве, они довольно длительное время проводят в уединении, нынче же, расставаясь, договорились о свидании, каковое должно состояться через тринадцать дней, когда объект наблюдения вернётся с охоты.

И тут у ревнивца случилась истерика. Он хохотал в голос, да так долго и страшно, что гвардейцы за дверью тревожно переглянулись: а не подвинулся ли их покровитель рассудком? Будраш подозревал Анну в неверности, но гнал от себя дурные мысли, отказываясь верить в очевидное, и вот теперь получил блестящее тому подтверждение!

Сидя перед камином, он перечитывал письма занозы своего сердца одно за другим, получал порцию тупой боли, швырял послания в огонь и, наблюдая, как языки пламени пожирают бумагу, заливал отчаяние вином. Как только бутыль опустошалась, он откупоривал следующую, но опьянения, столь желаемого, не наступало, а трезвость мысли была потрясающей.

Тут-то по всем законам жанра и появился на подоконнике Маленький Бло.

Бесшумно приземлившись на корточки, он уже более минуты следил за действиями бедняги, истерзанного муками безответной страсти, однако начинать разговор не спешил. Впрочем, тайный советник довольно скоро уловил краем глаза присутствие постороннего и, повернув голову, узнал в неожиданном визитёре шуршика.

– Переживаешь, Будраш? – тут же нарушил молчание Маленький Бло.

– Шуршик? Что тебе здесь нужно?

– Пришёл избавить тебя от боли и угрызений совести. Чего ты хочешь больше всего: мести, власти или смерти?

Потенциальная жертва ушастого интригана криво усмехнулась:

– А ты – бес-искуситель?

– Не бес, но – искуситель, – оскалился хитрый зверь, ибо точно знал, на что следует надавить, чтоб получить необходимый результат. – Мы можем быть очень полезны друг другу. Мир так огромен, а мы в нём такие чужие… ни любви, ни тепла, ни понимания…

Будраш отвернулся от гостя, сгрёб оставшиеся письма в охапку и швырнул в огонь. Искры взвились в воздух, а бумага почернела…

– Чего ты хочешь от меня, шуршик?

– Я хочу, чтоб ты не дал королеве Марго расстроить свадьбу Владислава и Ольги… Поговори с тётушкой. Думаю, мадам Бурвилески с радостью пойдёт тебе навстречу.

Марго сидела в комнате, похожей на глубокий колодец, руки её были закованы в грубые средневековые наручники, и арап танцевал перед ней жаркий танец любви. Его чёрные ягодицы вздрагивали в такт музыке, льющейся с небес, призванные смутить мятущуюся душу королевы. Пленница завороженно взирала на срамоту, не находя в себе сил отказаться от видения.

– Нет! Нет, говорю тебе! Сейчас мне это совсем не в жилу! – ворчала она, закипая, пока не закрыла, наконец, глаза и с нескрываемым раздражением не щёлкнула пальцами: – Нахрым бякап!

Ягодицы и сам танцор превратились в лёгкое облачко, облачко – в пузырик, пузырик тоненько засвистел, сдуваясь, пока не лопнул хлипким чпоком и не исчез.

Бедняжка подождала, пока уляжется сердцебиение, насупившись, посидела с минуту, подумала, вспомнила ещё одно заклинание, показавшееся на тот момент более подходящим, нежели прежнее, ещё более решительно клацнула натренированными костяшками…

И снова ошиблась.

Из воздуха вывалилась кобра, надулась и зашипела, готовая броситься в атаку. Марго завизжала, в отчаянии щёлкая пальцами и отменяя ядовитый ужас. Кобра звучно лопнула, оставив на плитах рваную кожицу.

– Ух, ты, мамочки мои… – горе-колдунья настороженно глянула по сторонам, лихорадочно соображая, не наколдовала ли ещё каких-либо не самых очаровательных сюрпризов: ядовитых пауков, например, жуков скарабеев или того хуже – летучих мышей-вампиров? А мышей, не смотря на свои чародейские наклонности, она побаивалась и весьма, причем любых разновидностей.

Однако вокруг наблюдалось трагическое безмолвие.

– Как же говорилось это заклинание?! – незадачливая ведьмочка мучительно напрягала память, но в голове стоял сплошной белый шум.

Колдовать в третий раз представлялось делом более чем стрёмным. Тогда, она решила оставить эксперименты с магией и пойти проторенным путём: вынула из причёски шпильку, сжала её зубами и вставила в отверстие наручников. Через минуту оковы, призванные сдержать неистовые любовные порывы королевы Померании, валялись на плитах комнаты, а счастливая дамочка с наслаждением потирала затекшие запястья.

– А ты говоришь, не поеду! Поеду, тётушка! Поеду! Не будь я Марго!

Преисполненная энтузиазмом, она вскочила на ноги, полагая, что на этом с препонами покончено, и решительно направилась к двери. Через мгновение комнату сотрясло крайне неприличное ругательство, которое я не стану здесь приводить, дабы не бросать тень на царственную фамилию. Ручка на двери отсутствовала! И пальцы не на шутку озверевшей женщины сжались в посиневшие от негодования кулачки. Тётушка Присцилла знала своё дело: если уж кого-то следовало наказать – жертва была обречена.

Марго заглянула в скважину замка и поняла: он тоже не из простых! Тут шпилькою не обойдёшься… Заключённая гневно топнула ножкой и плюхнулась на пол. Приходилось всё начинать сначала! Однако…