Ирэна Солар - Ангел и Демон «Подарок Судьбы»

Она гневно кричит и приказывает мне немедленно убираться из квартиры.

– Сумасшедшая! – зло шиплю я, одеваясь, и ухожу, громко хлопнув железной дверью.

Иду к машине и думаю, что все было хорошо ровно до тех пор, пока я не начал говорить про ту страшную бабу, которая работала у нас в фирме.

«Может она ее родственница?» – размышляю я в слух и решаю разузнать о той страшиле подробнее.

Сажусь в машину и думаю: «Что же мне делать дальше?»

Так быстро сдаваться я не собирался и решил поехать в офис и изучить личное дело нашей страшилки.

«Ты от меня так просто не отделаешься, красотка!» – пообещал я себе, глядя на дом, в котором жила Марфа и поехал осуществлять задуманное.

Настроение сразу приподнялось, и я включил радио на магнитоле.

Заиграла песенка группы Градусы «Я не могу уснуть вторые сутки».

Я включил радио громче и стал подпевать в такт играющей музыке выплескивая свои эмоции наружу.

Прямо как в песне я больше просто не мог быть один и должен был решить головоломку, которую мне устроила знойная блондинка.

Сергей

Еду по главному проспекту и слежу за дорогой. В голове роем крутятся мысли я понимаю, что упустил что-то важное в этой истории, но что именно не понимал до конца.

Наконец подъехал к зданию офиса и зашел туда как ни в чем не бывало.

Охранник мирно сидел в подсобке и смотрел телевизор. Завидев меня, он встрепенулся и засуетился передо мной. Я махнул ему рукой в знак приветствия и пошел брать ключи от отдела кадров.

Зайдя в кабинет, я стал искать папку с личными делами сотрудников.

Нашел и открыв папку встал в ступор.

Оказывается, я совершенно не знал, как звали ту швабру.

Звоню Михалычу, но тот не берет трубку.

Кидаю ему смс что, если он мне срочно ответит получит от меня премию в пять штук.

Через секунду раздается звонок.

– Сергей Михайлович, что вы хотели? – говорит он бодрым голосом.

Как речь про деньги зашла сразу протрезвел, гаденыш!

– Почему трубку не берешь? – рычу я недовольно и тот начинает мямлить что-то в ответ, но я прерываю его болтовню.

– Как фамилия той жирной страшилы? – спрашиваю я его и с нетерпением жду ответ.

– Да зачем Вам сдалась эта жаба? – с интересом спрашивает он и я начинаю закипать от негодования.

– Что ты мне зубы заговариваешь, – рычу я недовольно. – Отвечай на вопрос, а остальное не твоего ума дело! – смачно выругиваюсь и жду ответ на заданный ранее вопрос.

Тот начинает догонять что со мной шутки плохи и обиженно вздыхает в трубку.

– Щас, дайте минуту вспомнить, – говорит он.

От бешенства едва не скриплю зубами и начинаю думать, а не издевается ли он надо мной?

Хожу по коридору в зад в перед и нервничаю.

– Белоносикова, Белорожкина или Белокошкина, что-то типа такого, – сухо отвечает он и ехидно замечает. – Мы ее все Фионой звали, поэтому я фамилию и не помню толком.

Я слышу его сбивчивую речь и до меня начинает доходить смысл сказанного.

– Не понял, кого Фионой звали? – говорю я и жду что он мне ответит.

– Страшилу нашу конечно! – уверенно говорит Михалыч и я в шоке оседаю на стоящий рядом стул. – Вы еще ее адрес и телефон попросили. Так я вам все отправил. А деньги Вы мне наличной отдадите? – интересуется хитрый пройдоха.

– Наличкой отдам, – ошарашенно говорю я и отключаю телефон.

Смотрю на личное дело Белохвостиковой Марфы Васильевны и ошарашенно округляю глаза.

Голова идет кругом, и я начинаю вспоминать о том, что мне несла моя красотка про то как ее, называли Фионой и что она боялась проснуться жирной курицей и поэтому поутру сбежала от меня.

«Ну ведь не может быть такого, что моя красавица и эта чувырла один и тот же человек?

Бред какой-то. Наверное, просто недопонимание вышло.

Смотрю на фотографию Марфы и меня передергивает от лицезрения страшной рожи. Морщусь и я начинаю читать ее анкету.

Живет одна, родственников нет.

Продолжаю читать анкету и натыкаюсь на интересную информацию.

В строке с вопросом, о чем сотрудник мечтает, она писала, что всегда мечтала, чтобы ей подарили цветы.

Я вспоминаю что специально для нее мы заказывали наборы для похудения, так как наши бабы говорили, что она терпеть не может цветы. Я дико ржал над ситуацией, но раз швабра так хочет наборы, то пусть получает. Оказывается, ее специально глумясь лишали цветов даже на женский день. Мне стало очень стыдно от осознания того что я принимал в этом непосредственное участие.

Представляю, что она чувствовала в эти моменты.

Вспоминаю как моя женщина носилась с букетом цветов по квартире и какое у нее было радостное лицо и едва не осеняю себя крестным знамением.

– Нет, это все просто нелепая случайность! – говорю я себе, а сам думаю: «Тогда почему она так обиделась на то что я назвал Марфу шваброй?».

На этот вопрос я не находил ответа.

Вот только все равно та выдра и моя красавица не может быть одним и тем же человеком.

Возможно девушка ее дальняя родственница? Наверняка так.

Неожиданно слышу звонок телефона и принимаю вызов.

Начинаю слушать говорившего и бледнею от услышанных новостей.

Мне позвонили из морга и просили опознать тело Белохвостиковой Марфы Васильевны.

Я срываюсь с места и прямиком еду в морг.

Что же случилось?

Если Марфа мертва, то что в ее квартире делает моя знойная красавица?

***

Марфа

Прижавшись крепко к груди ангела, я почувствовала, как мою спину накрыли его белые пушистые крылья. Слезы градом текли и с каждой слезинкой из моего сердца выходила по капельке боль.

Это очень неприятно, когда любимый человек говорит гадости про тебя с усмешкой. Пусть даже он и не ассоциирует меня с умершим телом Марфы, но это тело всего как сутки назад было моим. Я его даже оплакать как следует не успела.

Да и потом, одно дело знать, что все считают тебя чувырлой, а другое слышать это из первых уст.

Выгнала шефа и не жалею об этом.

Если для него важна только внешность, то пусть купит себе резиновую Зину, она вообще будет безотказной, податливой и молча ждать его ласк в темном шкафу.

И вообще, чего это я разревелась? Разве я одна? Со мной сейчас ангел.

Утираю рукавом от халата мокрые от слез щеки и смотрю на ангела с обожанием.

– Гавриил, скажи, а ты умеешь любить? – задаю я вопрос и жду на него ответ с придыханием.

Мне так нравилось находится в его объятиях.

Тепло, уютно, душевно. В общем самое то!

– Конечно! – улыбается он. – Я же есть свет, а свет – это сама любовь! – говорит он загадочно, и я тихо вздыхаю.

Опять философствует, а из меня философ как из коровы балерина.

– Понимаешь, на меня стали обращать внимания только когда я приобрела такую эффектную внешность, а когда я была толстой Марфой на меня никто не смотрел. Почему такая несправедливость?