Ольга Дмитриева - Болезнь

Я проснулась утром, раньше всех, как обычно. Приняла душ, почистила зубы. Затем приготовила завтрак – омлет с ветчиной, приправленный прованскими травами, по чашке кофе нам с мужем и сок детям. Кошке – порцию консервов. Словом, всё было готово.

Затем я услышала, как просыпаются мои близкие. Скрип дивана, на котором мы с мужем спим, бег маленьких ножек по ламинату. Уже к этому моменту я почувствовала тревогу, будто внутри всё сжалось, напряглось, и сложно было вдохнуть до конца, но к счастью, это ощущение быстро прошло. Я позвала всех к завтраку.

Я увидела, как заходят мои близкие, как садятся подле меня. Дети выглядели сонно, потирали глаза, в то время как муж бодро разливал напитки по чашкам. Разрезав омлет, он распределил его по тарелкам. Наконец он сел, отпил кофе и, отщипнув вилкой кусок омлета, попробовал. Он ел с аппетитом, причмокивая. Иногда он отвлекался от еды и поднимал нежный взгляд на меня, его губы двигались, морщинки на лице проявлялись при улыбке и вновь исчезали. Как будто он говорил мне что-то. Я повернулась к окну. Там, на улице, шла девушка. На ней был длинный синий плащ, она шла медленно, рассеянно смотрела по сторонам, словно искала кого-то. И точно, через минуту выбежал пёс. Девушка радовалась и говорила что-то своему питомцу, потрёпывая его по голове. Пёс дышал, от наслаждения прикрыв глаза. Муж дёрнул меня за плечо. Я повернулась. Его губы шевелились, я слышала издаваемые им звуки, но отчего-то они не могли собраться и стать чем-то осмысленным. Слова переплетались, становясь безумной, бессмысленной тканью. Я старалась уловить хоть один знакомый звук, но не могла. Я посмотрела на детей. Те в растерянности махали ручонками, напряжённо глядели на меня, пытались что-то мне объяснить, почти кричали. Я думала о том, что я чужая в этом доме, полном уюта, который создала не я, а другая женщина. Что кто-то другой сидит в этой кухне, пьет кофе и смотрит на свою семью. А я настоящая где-то в другом месте. Что настоящая Я делает? Пишет письмо – замирает перед написанным, стирает и пишет заново, боится поведать лишнее; заполняет список дел в ежедневнике, что блестит чёрной обложкой; купается в тёплом бассейне, превозмогая усталость, плывёт для того, чтобы вода унесла с собой все её тяжелые мысли; занимается любовью со случайным мужчиной, целует его влажным ртом, пробует ладонью тепло его брюк; ужинает в ресторане, заказывает слишком большую порцию, думает о фигуре, но не может остановиться, перестать это есть. Я вновь посмотрела в окно. Может быть, я эта девушка в длинном плаще, что гуляет с собакой? Подними подол, ты запачкаешься, дай поводок, ты не правильно выгуливаешь моего пса! Лучше иди в дом, там тебя заждались. А я? Я пойду дальше, я буду идти вперёд и ни разу не обернусь, ведь прошлое – обитель несчастных. Я молода и не знаю, что ждёт меня впереди. Это пугает, но это счастье.

Я ненавидел природу. Я сжимал её и давил. Когда она, поскуливая, пыталась ласкаться, я кричал на неё. Я был грозен и непреклонен. Я брал камни и кидал их, вырывал растения с корнем и топтал. Вы должны понять меня, ведь от природы одни проблемы. Из-за неё мы вынуждены стареть и мертветь, любить и плодиться ей во славу. И потому я мстил ей.

Недавно я придумал одну шутку. Каждое субботнее утро, около девяти, я сажусь за стол и достаю белый лист и ручку. Далее я пишу всё, что придет мне в голову – как я провёл неделю, какова погода за окном, что я планирую делать, но чаще я пишу свои мысли или вопросы. Письма были подобны тем, что я описал выше.

Мой почерк мелкий, наклонен в правую сторону, отрывистый, что говорит обо мне как о человеке импульсивном, несдержанном. Все буквы выступают в определенном стиле, за исключением двух. «А» – узкая, с заостренным верхом. Буква «Т» перекинута как мостик между соседними буквами. Сверху неё, точно облако, парит чёрточка. Письма я отправлял по несуществующим адресам. Точнее, я не проверял их достоверность. В строку адреса я писал всё, что приходило в голову, например, ул. Беспардонная, д. 6А, кв. 69. Мне было интересно, получу ли я ответ. Ежедневно я проверял почтовый ящик и думал о том, что даже если получатель существует, ответит ли он на мою околесицу? Даже ваши реальные собеседники иногда слушают вас, превозмогая скуку, что же говорить о незнакомцах, которые, как птицы, сидят уютно в гнёздышках, заняты своими проблемами и делами. Им не до вас, не до меня. В сущности, никому нет до нас дела. Но по странной привычке мы продолжаем задавать вопросы. По нелепому обстоятельству мы жаждем узнать больше, чем сумеем вынести. Я ждал ответа. Каждый день я с радостью уходил с работы. Я предвкушал. Перед тем как заглянуть в почтовый ящик, я начинал сомневаться, однако повторял: «Верь. Ведь только тем, кто верит, дарован шанс познать истину». И я верил. Я обезопасил себя верой, точно забором, от возможного разочарования, а потому не слишком расстраивался, когда ящик оказывался пуст.

Прошёл месяц, а я не терял веры и каждый вечер проверял холодный ящик. От разочарования на глаза наворачивались слёзы, и я бил кулаком в стену. Затем, успокоившись, я говорил себе, что ещё не время, и поднимался в квартиру. Дома я заваривал чай, смотрел на улицу и представлял, как однажды кто-то напишет мне ответное письмо. Мечтал о том, каким оно будет и что будет чувствовать незнакомец по другую сторону, когда будет мне писать. Обругает ли он меня? Выразит недоумение: «Мы разве знакомы?» Испугается моего вмешательства в чужую жизнь? Кто ты, мой таинственный получатель? Кто ты, к кому я стремлюсь? Почему я втягиваю тебя в этот бессмысленный диалог? Почему обязую тебя к ответу, одним своим голосом , своим отрезвляющим немолчанием ? Наконец, настал этот день. День, ознаменовавший собой новое начало. Как обычно вечером я подошёл к ящику. Надеялся ли я на что-то или готовился к очередному разочарованию? Я надеялся. Сердце сладко билось, а уставшее сознание искало признаки удачи – то дверца закрыта необычно, то выглядывает уголок бумаги, правда, это всегда оказывался рекламный лист. И вот я медленно открыл дверцу так, как будто письмо, подобно птице, могло упорхнуть из ящика, запустил руку и собрался было разочарованно вздохнуть, как пальцы вдруг нащупали письмо. Вытащил я его очень быстро. Оно было великолепно, совершенно несравнимо с тем, каким я рисовал его в мечтах. Закройте глаза на минуту и представьте, что в ваших руках конверт безупречной белизны, в правом верхнем углу на нем приклеены марки. Марки – красочные, а на них изображен наш городской собор. В графе отправитель – не я, а другой человек. Адрес – один из тех, что я написал наугад. Имя – обыкновенное. Часто простые имена скрывают даже самых необычных людей. Это был ответ на письмо, что я показал вам в начале. Внутри конверта… Нет, подождите. Давайте ещё немного оттянем этот миг. Мы забываем почти о самом главном моменте в получении письма – раскрытие конверта. От нетерпения мне хотелось его разорвать – порвать пальцами, может быть даже зубами. Но я успокоился и зашел в квартиру. Там я отыскал самый острый небольшой нож и аккуратно, чтобы не повредить содержимое, раскрыл его. Удивительно, но письма в конверте не оказалось, там было что-то другое. Я перевернул конверт, и оттуда выпорхнул лист. Но не лист бумаги, а самый обычный лист, что растут на деревьях. В пути он немного помялся и оставил в конверте кусок черешка. Я рассматривал его пластину, испещрённую мелкими жилками, и думал о том, что именно хотел сказать мой получатель, чему хотел научить, каким видел он наш диалог? Наконец, когда поиск ответов меня утомил, я положил лист на стол, аккуратно разгладил и со всей силой ударил по нему кулаком и бил до тех пор, пока он не отпечатался зелёным соком на моих руках.