Сергей Гришин - Собакалипсис

Зато я понял каждое слово, произносимое человеком. Со значением некоторых, откровенно говоря, вышла путаница. Но в целом это был прорыв. Раньше мой словарный запас ограничивался десятком слов и команд. Теперь же мозг у меня заработал совершенно по-особому. Я впитывал знания, как губка. И осознавал.

Фёдор Степаныч приволок мне кучу всяких книжек, так что я неожиданно для себя стал учиться ещё и чтению. Благо, буквы были крупные, картинок много. И бумага плотная, так что я не рвал её, когда переворачивал страницы.

Более-менее сносно я заговорил спустя неделю. А накануне этого значимого события что-то произошло на территории питомника. Я слышал крики, выстрелы, кажется, даже взрывы. Окна в моей комнате не было, так что подробностей я не знал.

Долгое время никто ко мне не приходил. Я даже проголодаться успел. За книжками время, конечно, летит незаметно. Но когда в животе начинает ворчать, заглушая все мысли, поневоле задумаешься, а не пора ли уже подавать на стол? Да, к тому времени я уже питался со стола. Мечта любой собаки…

Я уже всерьёз расстроился, чуть было не изломал когти о дверь, едва не сорвал голос, пока звал всех, кого вспомнил и хоть кого-нибудь, кто услышит. Сожрал было обложку от томика по физике для начальных классов, но это не принесло ни малейшего облегчения.

Задремал. Тут дверь распахнулась, и ко мне ворвались Роти и дядя Фёдор. Ротвейлер придерживал человека, который выглядел весьма потрёпанным. Псу это давалось легко. Теперь он был выше Фёдора Степаныча на голову, да и объёму его грудной клетки позавидовал бы любой штангист.

– Парни! – произнёс я с облегчением.

Это было моё первое слово на человечьем языке. Даже немного обидно, но ни Фёдор Степаныч, ни Роти не оценили моих успехов.

– Иди за нами, Джек, – проговорил дядя Фёдор, кивнул ротвейлеру, и они вышли прочь.

Я поспешил следом, одновременно пытаясь рассмотреть свой героический язык. Он смог! Нет, это я смог! Я говорю по-человечески! А они даже не обрадовались…

Мы прошли по коридору, отпирая одну дверь за другой. Точнее, это Фёдор Степаныч открывал. У него такой ключ был специальный, электронный. За ближайшей дверью обнаружилось человеческое тело. Здесь было окно, а в нём зиял ряд пулевых отверстий. И штук пять нашли свою цель.

Следующая дверь выпустила на свободу Боба. Он по своей всегдашней привычке облизал Фёдору Степанычу лицо. Хвост его выделывал радостные кренделя. Мы с Роти снисходительно на него поглядели. И тут пёс удивил нас, обняв сразу обоих.

– Привет, Боб! – я тоже решил его огорошить.

Он улыбнулся, вывалив язык на всю длину и, выставив правую переднюю лапу, попытался показать какой-то жест. Правда, я так и не понял, какой именно.

Дядя Фёдор остановил наши нелепые приветственные потуги, снова настойчиво потянув Роти за собой. А за следующей дверью…

– Что вы так долго, залижи вас болонка? – донёсся подозрительно знакомый визгливый голос.– Я тут чуть догу душу не отдал! Скорее, дайте мне уже какую-нибудь сосиску или котлету!

Хуа тут же высунул свою худую глазастую морду и теперь сверлил нас взглядом. Вот это да! Похоже, он заговорил раньше меня! И если я ограничился лишь одним словом, то эта мелочь готова была болтать без остановки. Потому я решил остановить его словесный поток и, собрав волю в невозможный для собаки кулак, воскликнул:

– И я рад тебя видеть, чудо пучеглазое!

Не стану вдаваться в подробности. Скажу лишь, что не только мы пятеро остались в питомнике. Людей на территории выжило лишь трое. Охранник Тимур был ранен в руку. Лаборант Толя остался целёхонек, но сильно напуган происходящим.

Зверям повезло больше. Почему говорю не собак? Да потому что кроме нас, благородных животных, на обширной территории Хвостоприёмника обитали ещё и кошки, и мыши (куда без них), и даже одна коза.

С другими собаками лично у меня особой дружбы не получилось. Хотя есть там примечательные экземпляры. Вот что я могу точно сказать, без малейшей похвальбы и преувеличения, так это то, что мы четверо оказались самыми умными и способными. Даже Хуа, несмотря на все его странности. Но остальные обрели разум несколько позже нас. Так что у нашего квартета была фора.

А вот люди наши деэволюционировали – корявое слово, но другого я не подобрал – в течение достаточно протяжённого периода времени. Первой болезнь накрыла Тимура. И Роти, помогавший ему по хозяйству, чуть было не поплатился. К счастью, мы смогли изолировать бывшего охранника раньше, чем он успел натворить дел. Через неделю как-то враз скис Толя. У него, в отличие от Тимура, никакой агрессии к окружающим не проявлялось. Но страх заставил прятаться чуть ли не от собственной тени.

Дольше всех продержался хозяин (так его Роти всегда называет, так что и я иногда тоже буду). Все те двадцать дней, пока болезнь не коснулась его, Фёдор Степаныч учил нас разным полезным штучкам. Для каждого они оказались свои. Я, например, показал чрезвычайные способности в вопросах химии и медицины. Хозяин даже подарил мне белый лабораторный халат. Благо, их осталось на складе много. А ещё я не смог отказать себе в удовольствии и позаимствовал у кого-то из прежних сотрудников очки в тонкой золотистой оправе. Стёкла, правда, пришлось выдавить. У меня-то со зрением всё в порядке.

Роти освоил оружие. Без помощи человека он тоже бы никак с этим не справился. Всё-таки наши лапы не приспособлены к этим мелким деталькам, вроде всяких курков и предохранителей. Фёдор Степаныч сделал из его пиджака, без сомнения солидного, целый арсенал. Без огнестрельного оружия, но со всякими палками и шумными штуками, способными разогнать толпу обезумевших людей.

Боб уделил особое внимание безопасности. Как это ни удивительно, Хвостоприёмник не хило так охранялся. И территория была уж слишком велика для простого приюта для бездомных животных. И лаборатория… Короче, что-то с нашим питомником было явно не так. Не так просто, как казалось сначала.

А Хуа… Хуа оказался полным гуманитарием, извините за мой человеческий. Сидел то в интернете (который пока ещё почему-то работал), изучая историю человечества в целом и его моды в частности, а то рыскал по шкафам бывших сотрудников в поисках чего-нибудь интересненького. И когда я называю Фёдора Степаныча дядей Фёдором – помните, это именно Хуа так его зовёт.

Не сказать, чтобы всё это время прошло спокойно. Снаружи, за оградой, периодически стреляли, что-то горело. Пару раз приходили инфицированные люди. Шумели, рвались за забор. Боб легко справился с этой угрозой, запустив несколько сигнальных ракет.