Алексей Корчагин - Армейские байки. Из записок замполита

Душевный человек

Даже в армейской жизни, кажущейся посторонним зарегламентированной донельзя, находится место душевным порывам, идущим параллельно с требованиями руководящих нормативных документов, а иногда и наперекор им.

И ничего удивительного в этом нет. Армия – это часть общества и люди там собираются точно такие же каких мы видим вокруг себя каждый день, только более приспособленные к армейской жизни. И проблемы у этих людей точно такие же как у всех, иногда, правда, с поправкой на армейскую специфику, и ничто человеческое им не чуждо.

Вот, к примеру, мой знакомый капитан Пальцев, работая командиром учебной батареи в одном из военных училищ частенько говаривал: «Можно, конечно, половину батареи выгнать за всякие нарушения, но это будет не по государственному. Лучше создавать курсантам такие условия, чтобы они эти нарушения не совершали». И, во многом, он был прав. Если выгонять людей налево и направо, то кто же тогда служить будет.

Пальцев с подчиненными курсантами и офицерами панибратства не допускал, был в меру строг и любил хорошую армейскую шутку.

Между собой курсанты звали командира батареи Федя, за сходство его комплекции с фигурой одноименного персонажа из культового советского кинофильма про приключения Шурика.

Да, Федор Михайлович Пальцев был толст. Никто и никогда не видел его делающим какие-либо упражнения на перекладине или брусьях, а общевойсковая полоса препятствий, располагавшаяся на территории военного училища сразу за спортивным городком, и вовсе забыла, как он выглядит, но это не мешало ему оставаться на хорошем счету у начальства и стращать отчислением курсантов, плохо успевающих по физической подготовке.

Наверное, он не мог личным примером повести за собой отстающих по физической подготовке, зато был неплохим психологом, зная когда курсанта нужно просто отругать, а когда сделать это с пристрастием. Как правило, в зависимости от тона и речевых оборотов Феди, курсанты понимали дошел он до предела или нет.

Если он говорил: «Товарищ курсант, я Вас накажу», то это означало, что на этот раз пронесло и достаточно будет какой-то отговорки, повествующей о твоих чистых помыслах при совершении проступка.

А, вот, если Пальцев, делая акцент на букве «О», говорил: «Товарищ курсант Вы подлец и негодяй, я Вас отчислю», это означало, что дела того, к кому он обращался, были плохи – мог и наряды вне очереди схлопотать, но отчислять нарушителя пока никто не собирался.

Еще Пальцев употреблял приемы из НЛП (нейро-лингвистическое программирование) еще в те времена, когда о нем в нашей стране широкие слои населения и не слышали. В воспитательных беседах с курсантами он называл возглавляемую им учебную батарею не иначе как «наше отличное подразделение», чем, безусловно, формировал в головах подчиненных ощущение сопричастности к чему-то хорошему, которое своими проступками они пытаются превратить в плохое.

К тому же, Федя делал все зависящее от него, чтобы курсанты не попадали в нехорошие истории, из-за которых их, действительно, придется отчислять. Можно сказать, боролся за каждого человека.

Так, однажды, он спас курсанта Поликарпова, который из лучших побуждений, чтобы не идти в самовольную отлучку, решил отпроситься среди недели у Феди в увольнение на свадьбу, якобы, двоюродной сестры. На самом деле замуж выходила подруга его девушки и они оба были приглашены.

Капитан Пальцев посмотрел на Поликарпова пронизывающе-снисходительным взглядом, покачал головой из стороны в сторону и ответил: «Понимаешь, Поликарпов, если я тебя отпущу на эту свадьбу, ты обязательно напьешься и набьешь кому-то морду. Вызовут милицию, протокол составят и это будет ЧП (чрезвычайное происшествие) для нашего отличного подразделения. Так?»

«Да, как Вы могли такое подумать, товарищ капитан! – взмолился Поликарпов, который только недавно чуть не подрался в столовой с кем-то из параллельной батареи, – это же свадьба сестры!».

«Ну, хорошо, – казалось бы соглашался Пальцев, но потом продолжал гнуть свое, – не ты кому-нибудь морду набьешь, так тебе кто-нибудь ее набьет, за твои дурацкие шутки, и ты придешь сюда со свадьбы с разбитым лицом, все это увидят, руководство училища назначит разбирательство, а это опять будет ЧП для нашего отличного подразделения. Ты этого добиваешься?».

Поликарпов уже начинал понимать, что зря обратился к Феде и теперь придется рисковать вдвойне, идя в самовольную отлучку, поскольку командир батареи теперь знает о свадьбе. Считая разговор оконченным, он уже хотел спросить разрешения идти по своим делам, но тут Федя махнул рукой и сказал:

«Ладно, Поликарпов, раз в увольнение ты не идешь, значит пойдешь в наряд по батарее».

«За что!?, – почти крича, вытаращив глаза спросил Поликарпов.

«Не за что надо спрашивать, а зачем, – уточнил Федя, – и я тебе отвечу. Вот, затем, что сейчас, ты уже думаешь, как сбежать в «самоход» и принести ЧП нашему отличному подразделению, а в наряде будешь под присмотром старшины и дежурного, трезвый, в тепле и, главное, никаких дурных мыслей у тебя в голове не будет».

Мимо как раз проходил старшина батареи, собиравшийся инструктировать заступающий наряд по батарее.

«Старшина, – позвал его Пальцев, – вот, Поликарпов изъявил желание сходить в наряд по батарее вместо самовольной отлучки. Думаю, парня надо в этом поддержать, ты поменяй его с кем-то из заступающих.

«Конечно, поддержим, – согласился старшина, – пойдем Поликарпов».

В глазах Поликарпова читались ужас и отчаяние. Еще пол часа назад он представлял себе свадьбу, невесту в белом, себя, рядом со своей девушкой, крики «Горько!», а теперь ничего себе представлять уже не надо, все и так ясно – штык-нож за поясом, мытье полов и почти сутки у всех на виду стоять перед входом в казарму.

«И какого черта я к Феде пошел», – сокрушался Поликарпов и про себя, и вслух.

Заступавшие с ним вместе в наряд сочувствовали ему, и, одновременно, мотали на ус, чтобы самим не оказаться в подобной ситуации.

Вообще-то, если курсанта ловили возвращающимся из самовольной отлучки, да еще и нетрезвым, то, как правило, отчисляли, но были и редкие прецеденты больше связанные с изобретательностью курсантов, их явным стремлением остаться в рядах вооруженных сил и принести пользу Отечеству. Если им удавалось убедить в этом Федю, а он в это время видел в глазах нарушителя искренность, несмотря на вранье написанное в объяснительной, то откладывал отчисление до следующего раза.

Однажды Пальцев, неожиданно, пришел в казарму за час до подъема и поймал возвращавшегося из «самохода» Петрова. Не тратя лишние слова на возмущения, он отвел его в канцелярию и сказал, как отрезал: «Пиши». И Петров принялся писать.