Владимир Бурлачков - Мгновение Ока

– Что сделано? – не понял Ведеев.

– Чай или кофе? – спросил Заломкин.

– Давай, чего не жалко, – ответил Ведеев, и почувствовал, что по вискам течет пот.

Прошли на кухню. На бежевой тумбочке стоял большой аквариум. Среди водорослей и белых нитей из пузырьков воздуха плавали две желтые рыбины.

– Раньше у тебя скалярии и барбусы были, – вспомнил Ведеев.

– Скалярии искал, но пока не нашел, – ответил Заломкин и включил чайник.

Ведеев посмотрел в окно. Стена сарая и яблоня перед ней. Так и было.

– Я в свой старый дом приходил, когда его начали ломать, – сказал Ведеев. – Побродил вокруг, посмотрел. Хоть и жалко было, а больше думал о том, что вся жизнь еще впереди.

– А я не видел, когда мой дом ломали, – тихо проговорил Заломкин. – Уезжал куда-то.

«Нет, все-таки надо отсюда побыстрее уходить», – подумал Ведеев.

Заломкин налил чай в высокие белые чашки, сел на табуретку и сказал:

– Вдруг такой период жизни настал, что начало меня мутить. Чего-то хотелось, а какого рожна – непонятно! И ни с того, ни с сего дошло, в чем дело. Думаю, коли в прошлые времена не вернуться, так хоть в прежнее пространство попасть. Хоть на старое, привычное посмотреть. И тут я все понял: я – человек пространства. Мне надо – чтобы из дома выйти и попрыгать по земле, по которой в детстве ходил. А все остальное – это не для меня, это пусть другие пробуют. И оказалось, что дело – за малым. Снести двенадцатиэтажку, которую на месте моего дома взгромоздили!

– И ее нет! – вскрикнул Ведеев. – И это ты?!

– Остальное все – дело денег и техники. – Заломкин подвинул к себе чашку с чаем. – Построил в поле за Яузой большущий дом с огромными квартирами и всех туда переселил. Только Алешкина переезжать отказалась. Тут, мол, она на своем участке живет. Пришлось ей в соседнем доме квартиру покупать.

– А это все откуда? – Ведеев оглядел стены и потолок.

– Работал архитектор. По фотографиям восстанавливал.

– Надо же! – воскликнул Ведеев. – Неужели так можно!?

– Но народ от всего этого пугается! – сказал Заломкин. – И не так, как ты, а до обморочного состояния!

– Еще бы! – радостно заорал Ведеев. – Зато, как приятно! Приятно о себе думать, что ты – не это самое! Не сбрендил! – И он глотнул горячего чая.

– Ты песни под гитару поешь? – спросил Заломкин.

– Говорят, что лучше, когда я не пою, – признался Ведеев.

– Весной и осенью у меня здесь – фестиваль бардовской песни. Народу собирается – тьма! Всю траву вытаптывают.

– А как начальство на это смотрит? – спросил Ведеев. – Не на фестиваль, а на это все!

– Начальство свое дело знает! Приходят, собирают! Пошли, дом тебе покажу!

По светлой, из свежего дерева, широкой лестнице они поднялись на второй этаж и вышли на террасу. В одно из окон билась ветка клена.

– С деревьями – целое дело было, – сказал Заломкин. – Молодые я не хотел сажать. Привозили вон какие здоровенные! Но террасу я утеплил. Отошел от традиции и проекта.

– Представляю, как будет, когда у тебя яблони зацветут.

– Жду! – мечтательно произнес Заломкин. – Тебе позвоню, когда начнется. Приезжай, посмотри!

– Я помню, как мой сад цвел.

– У тебя знатный сад был, – сказал Заломкин.

Они сели в низкие мягкие кресла. Заломкин вытянул ноги, положил руки на подлокотники и сказал:

– Никогда не думал, что коммерцией займусь. Хотел стать ученым и стал! У меня монография выходила по вычислительным системам. В вашем классе кто математику вел? Вера Викторовна? Я так математику хотел выучить, а с учительницей у меня не сложилось. Понять не мог, почему она меня шпыняет. Может, я наговариваю на нее, но с какого-то времени мне начало казаться, что это из-за отца. Ты помнишь, он у меня мебельной фабрикой заведовал. У него вся школа мебелью отоваривалась. Поэтому ей, наверное, казалось, что я вроде бы как на особом счету. Но я математику все-таки выучил и в институт поступил. А в голодные годы писал программы для банков. Пришлось во все эти дела вникать. И тут, наверное, купеческая наследственность сработала. Быстро у меня это пошло, хотя и не гладко. И возник вопрос, куда деньжата девать. Кто-то у одного моря дом купил, кто-то – у другого. А я решил – хорошо бы домой! Так и стал – реаниматором пространства.

Заломкин вышел проводить Ведеева до калитки, на прощание сказал: – На фестиваль приезжай!

– Приеду и одного певуна тебе привезу. Есть у меня на работе. – Взглянул на крючок на калитке и сказал. – Как тот, настоящий!

– Он и есть, – ответил Заломкин. – Отец отломал и сохранил на память.

Возле них остановился удивленный гражданин в шляпе и спросил:

– А как же тут теперь? Я помню, что в двенадцатиэтажке она жила! Люся! Алешкина!

– В этой башне живет. – Заломкин махнул рукой. – На шестом этаже!

– Надо же! Это что? Это я все забыл, – удивлялся человек в шляпе. – Все так поменялось!

– Поменялось! – объявил Ведеев. – В обратную сторону!

Утро в лаборатории началось без чаепития и разговоров. Толик что-то высматривал на экране монитора, а Динг положил перед собой пыльную папку со скрученными тесемками. Взглянул в окно и с удивлением произнес:

– Это что такое?

По ржавой пожарной лестнице, прикрепленной к стене соседнего дома, карабкался Семенов. На уровне третьего этажа он попытался достать рукой до маленького окошка. Ему не хватало совсем чуть-чуть, и он тянулся вперед изо всех сил.

Толик посмотрел в окно и равнодушно сказал:

– Вот вам, пожалуйста! Страсть человека к истине! Сфотографировать и разместить в сетях.

– А почему по лестнице? – удивился Динг.

– Наверное, в Центре актуальной науки сегодня конференция, а Семенова не пустили. За смутьянство! Излучениями занимается. Но тянет его к вечным вопросам! Поэтому оказался на лестнице.

– Почему его не пускают? – спросил Динг.

– Они проблемы времени обсуждают, а он им всю «малину» портит, – сказал Толик. – У него своя теория на этот счет. Время у него то ли не замедляется, то ли вообще не существует.

– Вот оно что! – Динг стал наблюдать за происходящим за окном с большим интересом.

Тем временем Семенов поставил ногу на подоконник и потянулся к форточке.

– Нет, эта страсть к познанию до добра не доведет! – сказал Толик. Приоткрыл створку окна и закричал:

– Эй, туда не залезешь! Они на чердаке все люки забили! А у нас тут – командированный! Благодарный слушатель!

Семенов не послушался и попытался дотянуться ногой до подоконника. Но что-то его остановило. Постоял на лестнице, посмотрел вниз и начал медленно спускаться.

Ближе к обеду Семенов явился в лабораторию в длинном черном халате. Взглянул на монитор на столе у Толика и деловито сказал:

– Высокие частоты покоя не дают! Вот счастливчик!