Марина Эшли - Удивительные истории о бабушках и дедушках (сборник)

Ваня закусил губу, посмотрел осторожно вокруг. – Я больше не буду! – пообещал решительно, словно бы кому-то в кустах.

Катька почесала затылок, посмотрела с сомнением. Может, и этого надо было на скорой?

– Пойдем, – Ваня протянул руку, но потом отпрянул и демонстративно спрятал обе в карманы, – помогу тебе прибраться. Надо как-то отвечать за свои поступки.

– Это да, – вздохнула Катька, надеясь, что дверь заклинит и жертвы на этом закончатся.

Квартира окутала их мертвой тишиной. «Презрительной, – сказала бы Катька. – Издевательской унизительной тишиной». Ваня собрал обломки гитары, не выразив удивления ни странным ее падением, ни силой удара. Точно так же, без лишних вопросов, смел с пола осколки посуды. Катька затравленно озиралась, ожидая знакомого щелчка. Но, видимо, бабуля отбушевала и несколько потеряла бдительность. Поэтому Катька решилась, метнулась к вешалке и подложила в карман его куртки записку.

Он перезвонил. Коротко сказал «да», и Катька заволновалась. Гуляли в парке, на другой стороне города – на всякий случай Катька выбрала место подальше от бабули. Ваня, как выяснилось, жил в Катькином районе, а значит, тоже добирался на свидание полтора часа. И ничего не спросил!

– Слушай, Ваня, – она воодушевилась, – я тебе нравлюсь хоть немного?

– А если много? – Ваня задумчиво потер щеку. Между длинных пальцев проступал синяк от гитарного грифа.

Катька отодвинула пальцы и поцеловала синяк.

Никогда, ни разу за прошедший месяц Ваня не напрашивался к ней в гости и не приглашал к себе, хотя и жил один в доставшейся от деда квартире. Катька сходила с ума от любви и подозрений.

– Может, к тебе? – однажды не выдержала она, нарочно загулявшись недалеко от его дома и «замерзнув».

– Э-э… ну… можно попробовать, – осторожно согласился он.

В квартире у Вани было чисто. Правда, он метнулся в комнату и что-то поправил на кровати. Катька засмущалась. «Вот же напросилась внезапно, дурочка». Она подошла, обхватила его за плечи и хотела поцеловать, но он отстранился, посерьезнел.

– Кать. Давай сначала… – Брови просительно сдвинулись, в глазах – отчаяние. – …помолимся.

У Катьки отвисла челюсть, и тут же раздался звонок в дверь. Ваня сглотнул, как пойманный с поличным вор, зачем-то сунул Катьке ее кофту и вышел в коридор. Катька заметила, что руки у него трясутся.

Да что это такое?! Она быстро осматривала комнату в поисках следов женского пребывания.

Скользнула взглядом по трюмо, перевернула одну подушку, вторую… Не может быть! Между матрасом и спинкой выступало что-то розовое. Беззвучно застонав, Катька двумя пальцами подцепила торчащие махрышки и вытянула из щели… чирлидерский помпон.

– Ба… – Катька задохнулась. – Не смей, слышишь?! НЕ СМЕЙ!

Хлопнула входная дверь.

– Катюша? – Ваня показался в проеме. Катька едва успела вернуть подушку на место и разглаживала ее вспотевшими ладонями.

– Катюша, – Ваня глупо улыбался, как будто его держали на мушке и внезапно передумали убивать, – это соседка.

– Не бабушка? – Катька отупело моргнула.

– Почему не бабушка? – Он рассмеялся. – Как раз очень даже бабушка. Взяла надо мной шефство, пирожками подкармливает. Я таких вообще раньше не ел – тесто тоненькое, начинки мно-о-го… Пойдем, я чайник поставил.

Катька с любопытством отправилась на кухню, пожалев, что ни разу не испекла Ване пирогов. За последнее время, отвлекая бабушку, она чего только не освоила: и расстегаи с рыбой, и осетинские с мясом. Бабушка! Катька обернулась и погрозила подушке кулаком.

Ваня достал из микроволновки блюдо с пирожками: – Маленькие – с повидлом, большие – с капустой. Ты чего? Не любишь?

Катька уставилась на пироги. Сначала на те, что с капустой. Потом на маленькие – и она даже знала, с каким повидлом. На свои собственные пироги. Испеченные как раз утром по бабушкиному рецепту. Уложенные частично на эту самую тарелку с золотым ободком – для Сазоновны.

Катька машинально обвела глазами кухню, сама не понимая, чего хочет найти, и вдруг замерла. Теперь она знала, почему Ваня сразу показался ей знакомым, – действительно, одни черты. Он обернулся, тоже посмотрел на портрет в углу:

– Это дедушка. Он классный… – взгляд зацепился за траурную ленточку, – …был.

В спальне зашлись старческим кашлем. Ваня грохотнул табуреткой, что есть силы закашлялся сам, вскочил:

– Я сейчас… это… магнитофон… подожди!

– Вань. – Катька успела схватить его за руку. – Не надо. Я знаю. Это дед Василий… не до конца умер. У них заговор.

Она привела оторопевшего Ваню в комнату, достала из-под подушки помпон:

– Вот! Давай начистоту. Это – моя бабушка. В смысле, не пипидастр, а…

Ванино лицо полыхнуло румянцем. Катька присмотрелась:

– О… – звук пошел с трудом. – О… на и у тебя… танцевала?! – Катька закрыла лицо ладонями. – Боже, ты поэтому молиться хотел?

Ваня сползал по стенке, задыхаясь от смеха:

– А носки-то… – выдавил он. – Носки помнишь?

– И все-таки обидно, – отсмеявшись, сказала Катька. – Ты лопал мои пироги и понятия не имел, чьи они. И шифрование наше дурацкое! Я думала, ты меня бросишь из-за этой всей паранойи.

– А я был уверен, что в твоей квартире из-за меня такой сыр-бор. Я тогда уже крепко осторожничал, организовал конспиративное свидание. После гитары думал, все, пропадай молодость.

– А Сазоновна, – вспомнила Катька, – она тоже… того?

– Не, Сазоновна с нами пока. Дед сказал, она обязана молчать под страхом, гм… смерти. Ну, то есть они пригрозили, что не примут ее потом в свой кружок, как их там, взаимопомощи. А у нее, понимаешь, тоже – младшая внучка без матери растет.

Катька вздохнула, она понимала.

Свадьбу сыграли скромную, только для друзей – мало ли кто там чего из шкафа попросит. Но платье Катьке купили красивое, и фотосессию в парке заказали. Фотограф, правда, удивился – не мог вспомнить, чтобы в компании была бабуля с помпонами и дедок с гитарой. Однако на паре фотографий они проявились.

Обживались молодые сами. Сами – в понятном только им двоим смысле. Сначала грустили без привычных явлений потустороннего мира, часто вспоминали стариков, потом втянулись, закрутила жизнь, пришло время покупать детскую кроватку.

– Страшновато без помощи, – прошептала Катька, глядя на лучший в мире сопящий сверток. – Он такой маленький, а я ничего, ничегошеньки толком не знаю.

– Все же как-то справляются. – Ваня пытался говорить уверенно. – И мы справимся.

– А знаешь, – Катька грустно улыбнулась, – все-таки жаль, что наши деды угомонились. Я бы сейчас, знаешь, хоть бы разок увидеться…

За спиной щелкнула пудреница, и вслед за ней – портсигар.