Сергей Алексеев - Взлёт через падения. Бабский роман

Вишневский налил себе ещё стакан и молча выпил. Хотя подумал:

– Ну за собаку и за холодильник.

– Сергей, хватит молчать и вообще, что ты залип в этой науки? Ты всю жизнь на неё положил и столько здоровья отдал. Живешь вон в однушке с мамой, до сих пор жениться никак не можешь. За то вон наука прям для тебя, столько в ответ сделала.

Сергей Петрович хотел было ответить, но потом вспомнил, что этот мир на столько не стабильный и то что получилось с ним, это всего лишь стеченье обстоятельств. Ведь получают учёные признания и не зря. Просто ему не повезло. Хотя осадок был, но после месяца запоя, были уже его последствия на остатках.

– Возможно ты и прав Сеня, возможно прав. Сказал Вишневский.

– Но выхода я не вижу. Страна которая воспитала, дала базу. Я не могу её бросить.

– Святой пантограф, что ты несешь? Базу дала тебе мама. Золотая женщина. И базу и штаб, собственно как и корм, в твою кормушку, как и воспитание. Я простой портной, зарабатываю больше тебя, еще и время остается подумать о высоком. А я так понимаю, ты вообще не разбираешься в политике. Что может дать тебе страна, в которой министры падают со своих мест, как снег в январе.

Надо бы сказать, что в тот год снег в январе шёл всего два раза. Министры со своих кресел падали чаще.

Вишневский делал вид, что слушал, а сам копал в себе очередные воспоминания и пытался понять, что ему хочется больше, борща или слушать Семёна.

В конце концов, Вишневский не выдержал и изрёк:

– Сеня, ты бы предложил что ни будь дельное. Хотя можешь просто молчать, дельное ты уже принес и предложил. Хотя нет, ты не можешь.

Тогда Семён взял паузу и сказал.

– Так, я понял. Тебе нужна рука помощи, и кто как не я тебе её протянет. Знаю я тут одно хорошее местечко, там люди делятся своим горем. И не дождавшись окончания данной фразы, Вишневский произнес.

– Сеня, место где люди делятся своим горем, это сбербанк! Во всех остальных местах, люди лечатся.

– Да, видимо ты прав. И я рад, что не умер в тебе ещё тот горе оптимист, который раскидывал угли в аду.

– В общем я знаю решение проблемы и вариант тут один, тебе пора выбираться из всего этого!

– Золотые слова, сказал Вишневский. А главное пророческие. Ты случайно цыганку не встречал по дороге сюда?

– Думай как хочешь, сказал Шекельсон. Сейчас мне надо идти, у меня на два назначена примерка. Но позже мы договорим. И Семён ушёл.

Вишневский опять остался предоставленный полностью самому себе. Из института, он давно не получал информации и казалось бы надо было позвонить узнать, что там происходит, но зачем. Его миссия была завершена. Работы сотрудников от него не очень-то зависели.

– А Семён прав, надо бы подышать воздухом. Подумал Сергей Петрович.

На улице стояла чудесная погода. Сергей Петрович открыл балкон. На встречу в лицо ему влетел резкий поток Питерского летнего воздуха, слегка одурманив его. Под глоток такого воздуха Сергей Петрович обычно вспоминал свою юность. Вообще весна Вишневскому напоминала какой-то старт в борьбе очередного сезона. Вишневский вышел с балкона, добрёл до ванной, посмотрел в зеркало и слегка подзалип. Похож он был на какого-то ссыльного по политическим убеждениям заключенного. Сделав все необходимые процедуры в ванной, Сергей Петрович вошел в комнату и подошел к шкафу. При мыслях о выборе одежды для прогулки, Вишневский хотел было призадуматься, но вспомнив о том, что у него в данный момент сезон запоя, одел обычный ничем не выделяющейся костюм. Взял с полки шляпу, накинув на себя плащ, выбежал по гулкой парадной на проспект. Вишневский жил на Лиговском 137, в доме Прасковьи Ивановны Курицыной, поэтому до метро ему было всего минут пять. Пройдя свою «аптеку», Вишневский как обычно улыбнулся кассирше Танечке, взяв с собой в дорогу микстуры, прыгнул в метро. Танечка давно работала в этом аптечном бизнесе, поэтому могла отличить интеллигента, от обычного пирата. Сергей Петрович всегда был одет с иголочки, даже когда летел на самолёте. При всём при этом он один из не многих клиентов, который никогда не обещал Танечке жениться и прочее беззаботное будущее, которое рисовал себе наверное каждый, рождённый в СССР. Вишневский давно не чувствовал себя на столько аморфно, как в эти дни. Он знал это состояние. В такие дни ему было всё ровно. В такие дни он мог спокойно бросится под поезд или машину, спасая какую не будь собачонку, или кошечку. Скажем проще. Его до сих пор не отпускало, и он до сих пор не понимал. Просто он пытался найти себя заново, хотя не очень то и хотел. Сеня, ссссукин сын, подорвал только…

Проехав пару станций, Вишневский оказался на Витебском вокзале. В таком состоянии, он не хотел гулять по Питеру. Для него это было равнозначно, как выйти в соседний сквер покурить. Это было сейчас не для него. Ему хотелось бежать, чем дальше тем лучше. Может быть там, где-то там далеко, он найдёт ответы на все свои вопросы и ему станет легче. Вишневский ещё не знал, насколько в тот день данный поступок, окажется правильным.

Вишневский любил вокзалы. Это вечное движение вперед. Ведь даже возвращаясь, люди идут дальше. Просто иногда стоит вернуться на старт, что бы выйти из своего тупика, и пойти дальше. Когда не понимаешь где конкретно совершил ошибку, стоит вернуться на старт и начать всё заново. Вишневский знал это. Только в его случае, надо было вернуться в школьные годы и забыть о физике напрочь. Такой роскоши Сергей Петрович позволить себе не мог.

Вишневский любил перечитывать дневники императора Николая второго. Он вообще импонировал его истории. Поэтому когда ему надо было подумать, он уезжал в Царское. Где буквально весь день бродил по парку. Для него это место было, каким-то намоленным что ли.

«В 10 час. поехали в Питер. Имел короткий доклад Воронцова. Пошли к обедне в Аничкове, к которой прибыл Миша из Гатчины. Завтракали у Ксении. Поднесли ей фонарь от фаберже с морскими атрибутами. Приехавши домой, принял Куропаткина, вернувшегося из Персии, и Сипягина, вновь назначенного Главноуправляющим моей канцелярии для принятия прошений. В 3 часа поехал с Аликс на открытие Ксенинского Института. После бесконечного молебствия и литии в церкви все помещения были окроплены. Воспитанниц всего 20. Вернулись в Аничков в 5 ч. Бедная Аликс устала, у нее заболела голова. В 7 ч. пошел с Ксенией и Сандро ко всенощной – получили вербы. Обедали втроем. В 10 ч. возвратились в Царское, довольные удрать из города».

– Удрать из города, -подумал Вишневский и улыбнулся.

Гуляя по парку, Сергей Петрович подошел к стеле графа Румянцева, и улыбнулся. – Достаточно было родиться в нужной семье, подумал он. И карьера у тебя в кармане.

– В двадцать лет уже полковник, подумать только! Услышал чей-то голос у себя за спиной, Вишневский.