Олег Минкевич - Цикута

Кульминацией народной битвы стал пролом аквариумного стекла: прохладная водица неудержимым потоком обрушилась вместе с рыбой на измятых, покалеченных драчунов. Раздался громкий многоголосный вздох. Где-то что-то щёлкнуло, и гипермаркет «Джой» окунулся в стойкий могильный мрак. Всё затихло, кроме поющих медведей.

– Ветрушкин – вор, – неровно заслышалось в темноте. – Ветрушкин – вор, – ещё невнятнее повторилось в отдалении.

Снова заплакали дети, зарыдали впечатлительные особы.

Тем временем Роман Иванович Колодкин, оттеснённый с семьёй до фруктового отдела, как бы нечаянно погрузил на дно обширного кармана рябой эквадорский апельсин.

Когда освещение восстановили, остуженные участники и свидетели магазинной баталии стояли как вкопанные; их глаза дико озирались, носы принюхивались, а уши слушали весёлую песню допевающих медведей. На мокром полу, среди потоптанных продуктов, предсмертно глотая воздух, засыпали беспомощные рыбы.

– А где этот чёртов сом? – спросил чей-то сердитый голос.

– Где сом? Где сом? Где сом? Где сом? – эмоциональной волною прокатилось по гипермаркету.

Но сом не отзывался. Сома не было. Сом пропал.

Во время драки, случившейся в гипермаркете «Джой», было попорчено товаров на сумму 17.577 рублей. Из них три товара (рязанская сметана «Гей, славяне», свиной фарш мясокомбината «Весенняя свежесть» и рыбные консервы завода «Милое подгорье») оказались просроченными.

Также было:

1. Сломано стёкол: 1шт.

2. Произнесено слов: 1233 (из них 109 на литературном языке)

3. Выбито зубов: 23 шт. (3 шт. с кариесом)

4. Оторвано пуговиц: 59 шт. (11 шт. металлических)

5. Сорвано накладных ресниц: 2635 шт.

6. Поломано костей: 28 (перелом стопы гражданки Перелесовой, случившийся за пять секунд до потасовки, в счёт не берётся)

Кроме того. Во время драки растаяли 22 кг искусственного снега, задохнулись 15 рыб, были разбиты 2 судьбы, наметился 1 развод. Шесть человек решили начать жизнь по-новому. В исполнении плюшевых медведей прозвучали 3 песни из советских мультфильмов. Серенаду Трубадура из «Бременских музыкантов» медведи повторили 11 раз. Какое количество людей участвовало в потасовке – статистике, равно как и рассказчику, неизвестно.

В помещении было прохладно – вовсю работал кондиционер. Упрямо и раздражающе тикали настенные часы. Генеральный директор телекомпании «Истина 2» Андрей Андреевич Холопов сидел за рабочим столом, уставленным наградными статуэтками, и нервически грыз ногти на ухоженных руках. По его раскрасневшемуся, взмокшему лицу, обходя блестящие капельки пота, шмыгала надоедливая муха.

– Зараза! – процедил Холопов и хлопнул себя ладонью по лбу. Увёртливая муха ушла от удара и прицепилась к потолку.

Андрей Андреевич был не в духе. Но отнюдь не муха стала причиной его раздражения. Не более пяти минут назад гендиректор имел приватный телефонный разговор, во время которого услышал резкое, категорическое «нет». И он хорошо знал, что на вопрос «почему?» не получит никаких разъяснений. Будучи человеком опытным и сообразительным, Андрей Андреевич всё понимал, но внутренне протестовал.

Холопов вскочил из-за стола, откинул коленом стул и принялся беспокойно расхаживать по кабинету. Муха отделилась от потолка и закружила над его головою.

– Такое событие! Такое событие! – бормотал он, отчаянно ломая себе пальцы. – Ну почему она не могла сказать что-нибудь другое? Ну поздоровайся, спроси: как дела? Расскажи про развитие, подъём, инновации. Расскажи про нерест сомов на Волге. На худой конец, поругай нерадивых футболистов. Но что же ты сразу в больное место бьёшь? Зачем? И ведь сколько же на свете есть воров: и в Европе, и в Америке, и средь диких племён крадунов не счесть. Ну назови какого-нибудь там Смита, Мюллера, Гонсалеса. Что тебе стоит? Но нет же! У неё Ветрушкин вор! Ветрушкин! А кто такой Ветрушкин? Кто?

На этот вопрос ответ искал ни один Холопов.

– Вот они мне говорят: нельзя, – продолжал сам с собою Андрей Андреевич, в запальчивости стуча себя по ляжкам. – А почему нельзя? Да потому что не знают, где ниточка и куда приведёт, если найдётся. Вот в чём дело. Коль уж рыба в России о воровстве заговорила и цифрами заметала, то…

Холопов не довёл мысль до конца – побоялся.

Обида гендиректора понятна. Сенсация, о которой нельзя говорить публично, мучительна для журналиста. Андрей Андреевич знал: когда придёт время, ему объяснят, о чём говорить, как говорить и кто виноват, и он, покорствуя, всё выполнит в соответствии с указаниями. Но нетерпение и обида не давали ему покоя.

И вдруг в мозгу Андрея Андреевича что-то сверкнуло, в его груди вместе с сердцем забилась минутная смелость. Подойдя к книжному шкафу, заполненному исключительно справочной литературой, он взял с полки подарочный том Брокгауза и Ефрона и, отдуваясь от приставучей мухи, начал листать.

– Демифон… Демодок… Демокед… Демократия. – Глаза Холопова благоговейно застыли на последнем слове; ему почудилось, что буквы засветились; на своём лице гендиректор ощутил приятное дуновение: это был призрачный ветер свободы, равноправия и гуманизма.

Услышав слово «демократия», муха сложила крылья и взглянула с потолка в раскрытую энциклопедию. Холопов проглотил застывший в горле ком и стал читать:

– Слово Д. происходит от греческих δημος и κρατία – буквально народовластие… Народовластие… – радостно повторил Андрей Андреевич; в его глазах зарябило от всё возраставшей смелости.

– …власть принадлежит народу… интересы народа стоят на первом плане… – Холопов с восторгом захлопнул книгу и сказал: – Я – народ! Я – власть!

На потолке прозвучало одобрительное «вз-з». Андрей Андреевич хотел было протянуть руку за Конституцией, чтобы подкрепить свою смелость положениями 29-й статьи. Он хотел крикнуть: «Нет цензуре! Нет пропаганде! Свобода мысли! Свобода слова!» Но тут сквозь смелую грёзу гендиректора, сквозь иллюзорные облачка демократической пыли стали стремительно прорисовываться рубиновые звёзды Московского Кремля, кирпичные зубчатые стены и всевидящее око незаменимого гаранта Конституции.

«Ты зарвался, Холопов! – прозвучал в голове чей-то громовой голос. – Знай своё место!»

Картина рисовалась так живо, так реалистично, что Холопов не на шутку струхнул. Он положил на полку книгу, с видимым спокойствием сел на место и, красный, уже не от гнева, а от стыда, как прилежный школьник, сложил руки на столе. Муха, прощально прожужжав, скрылась в вентиляции.