Юлия Тимур - Записки новичка из петушино-цитрусового рая

Зажиточные крестьяне в поселке зачастую выделяют финансы на строительство детских парков, которые впоследствии носят их имена и фамилии: парк «Акына Мемеда», парк «Хусейна Актача». И бегает в таком парке внук или внучка Хусейна/Акына с ватагой других деревенских мальчишек и девчонок, качается на качелях, крутится на каруселях, спускается с горок и гордо говорит:

– Этот парк построил мой дед!

Дети постарше играют в футбол или в волейбол на стадионах, возведенных в таких парках, а взрослые односельчане, желая здравия и процветания Хусейну/Акыну, занимаются в них же на тренажерах, укрепляя свое здоровье.

А мы идем дальше и на выходе из Куздере встречаем толпу таких же, как и мы, девушек и женщин, с утра отправившихся на пешеходную прогулку. Улыбаемся друг другу и, пожелав «лёгкой дороги», расходимся в разных направлениях.

– Я, кажется, похудела, – вдруг сообщает нам Пери.

– С чего бы это так быстро? – недоверчиво спрашиваю я с улыбкой.

– Да мы ведь целое утро на ногах. Смотри, с меня штаны уже падают, – Пери оттягивает резинку на своих шароварах и показывает, что ее нужно подтянуть.

– Пери, резинку ты с утра плохо затянула, – комментирую я увиденное.

– Похудела! – настаивает Пери.

– Девочки, а ну-ка, зайдем взвесимся! – предлагает Сафия. – Заодно и проверим на сколько килограммов мы похудели!

– Где «взвешиваться» будем? Арбузов в апреле никто не продает с машин, – озадаченно смотрю по сторонам.

Сафия смеется и показывает на здание впереди. Подойдя ближе, читаю название: Поликлиника «Семейный Доктор», а внизу вижу табличку с надписью «Рукие и Мустафа Демирджи» и две фотографии. Мужская фотография, видимо, взята из старого альбома – мужчина на ней молодой и с залихватскими усами. Женщина на фото, напротив, пожилая, с очень знакомыми чертами лица.

– Сафия, а кто это? – не удержалась от вопроса.

– Это наши соседи по поселку – муж и жена. Мужчина умер десять лет назад, а женщина еще жива. Может, ты ее и встречала когда-нибудь.

– Да, лицо знакомое, – задумчиво произношу я, хотя многие жители нашего поселка немного похожи друг на друга: близкородственные браки в этих краях не редкость. И тут же добавляю:

– А табличка с их именами зачем здесь?

– Так они же дали средства на строительство поликлиники в поселке, – удивляется моему вопросу Сафия.

– А-а-а, какие хорошие люди, – говорю я и мысленно желаю здоровья тете Рукие, мир ее дому.

– Чего задумалась? Взвешиваться пошли! – кричит мне Пери.

Проверив наличный вес, идем дальше. Пери всю дорогу бурчит:

– Не верила мне, а я похудела на целых два кило. Я же чувствую: идти легче и штаны падают!

– А ты дома утром или вечером взвешивалась? – не унимаюсь я.

– А какая разница-то! – возмущается Пери.

А я, завороженная открывшимся видом на прекрасную маковую поляну, уже не слышу её.

Млечный сок маков называют «опиум», а само название цветка в переводе с латинского означает «несущий сон».

Цветок лаконичен, незатейлив, как правило, красного цвета на длинном цветоносе. Плод-коробочка. Это первое, что вспоминается мне из ботаники и фармакогнозии.

Весьма скупое описание, когда-то заученное в школе, а потом и в университете. Сок недозрелых плодов-коробочек широко используется в медицине для изготовления обезболевающих препаратов: морфин и кодеин.

Вот он какой: обезболивающий! И об этом его свойстве тоже вспоминаю, когда вижу маки. А если уйти от научных догм к лирическому восприятию, то, как мне кажется, цветы анестезируют душу, уставшую и утомленную хлопотами, раненую прикосновением бытия, радуют взор своей кроваво-красной энергетикой, заряжают надолго и вызывают привыкание: единожды очарованный ими, будет искать встречи с ними вновь и вновь. Меня же маки восхищают своей соврешенной простотой.

А здесь раскинулось огромное маковое поле! И вот уже мне хочется взять кисти и краски и начать рисовать это великолепие!

Из внезапно приключившегося со мной оцепенения меня выводит голос Сафии:

– Эй, художница, пошли быстрей, а то завтрак не успеем приготовить.

– Иду, уже иду, – не отрывая глаз от этой красоты, спешу присоединиться к моим подругам.

Вот куда я непременно вернусь одна с мольбертом!

***

Весна в Турции – мое любимое время года! Погода комфортная, природа – в красочном пробуждении: повсюду видны цветочные фейерверки, созданные стараниями Весны-импрессиониста, палитра красок которого многообразна. По-особому звучат голоса птиц в утренние часы. Только ранним утром, пока машины еще не начали свои дорожные переклички, а звуки цивилизации сведены до минимума, особенно выразительны рулады пернатых талантов, соревнующихся в своем мастерстве. Чтобы завоевать сердце любимой, они готовы выводить свои трели непрерывно, одновременно услаждая и наш, человеческий слух, о чем совершенно не подозревают.

Только в утренние часы острее ощущаются ароматы цветов: воздух чист и прозрачен, и флер де оранж, вскружив голову, заставляет раствориться в блаженной неге кристального утра. Над цветами порхают бабочки, спеша прожить свою короткую жизнь, даря нам на прощанье красоту мига. Деловитые пчелы суетятся возле цветов, собирая их ароматный нектар, и с помощью данного только им волшебного таланта, превращают его в полезный и вкусный мед. Утро. Впереди еще длинный солнечный день, в котором так много всего нового и интересного!

***

Бегу по лестнице вниз и на первом этаже сталкиваюсь с соседкой, живущей этажом ниже, она, так же как и я, вооружившись огромным целлофановым пакетом, спешит к мусорному баку. Нести переполненный пакет ей тяжело, и она буквально заваливается на один бок, пытаясь баллансировать на высоких каблуках. С ней я пока незнакома: не довелось раньше нигде встретиться, и в дверь она мою не стучалась, чтобы познакомиться со мной, как принято в нашем доме. Правда, несколько раз я видела ее из окна моей кухни – она спешила к красному гольфу, машине, слишком привлекающей внимание в нашем дворе. Да и сама владелица автомобиля чрезвычайно симпатичная! Девушка – Весна, назвала я ее для себя: высокая, стройная, с копной золотистых кучерявых волос, развивающихся на ветру, с летящей походкой безмятежной юности.

Идем обе с двумя тяжеленными пакетами, и вдруг ее пакет прорывается, и я слышу: «Чёрт возьми!»

– Дать вам мой пакет? – спрашиваю я. У меня, привыкшей к непрочным пакетам в магазинах, и продукты, и мусор перемещаются в двойных пакетах: первые – из магазина домой, а второй – из дома к мусорке.

– Спасибо! А вы русская? – поднимает на меня свои глаза девушка-Весна.